Десять цезарей. Римские императоры от Августа до Константина - [20]

Разумеется, эти вопросы занимали в Риме многих умных людей, в том числе величайшего политика того времени — Ливию. На публике вдова демонстрировала скорбь. Так, после кремации Августа в Риме она в течение пяти дней оставалась у его праха вместе с почетным караулом из числа наиболее видных всадников, а затем взяла его собранный прах и поместила в гробницу. Однако — в неофициальном порядке, поскольку для нее начался год траура по ныне покойному мужу, — Ливия, разумеется, неустанно работала. Какие речи, интриги и кровопролития помогут проложить дорогу новому правителю Рима — ее сыну?

Глава 2. Тиберий. Тиран

Тиберий. Скульптура из мрамора

СЕМНАДЦАТОГО СЕНТЯБРЯ 14 Г. Тиберий Юлий Цезарь, приемный сын и наследник Августа, обратился к римскому сенату. Его приемный отец ушел из жизни месяц тому назад. После публичных похорон сенат голосовал за то, что римляне называли «обоготворением»: они объявили Августа богом[18]. Впрочем, дать Августу законное место на небесах было просто. Дела на земле обстояли гораздо сложнее.

Мы зовем его императором, хотя для современников Август был принцепсом, первым гражданином. Весьма неопределенный титул. Не было никакой гарантии, что установленная им система будет работать после его смерти. В Риме даже не имелось конституции, зафиксированной на бумаге. Некоторые сенаторы вновь размечтались о славе и власти, которой обладали их деды до появления Юлия Цезаря; другие имели более определенные планы и намеревались в ближайшие сроки сместить Тиберия с поста руководителя.

И всё же большинство сенаторов планировали просить Тиберия принять всю полноту власти Августа. И едва ли из подобострастия. Тиберий был готов согласиться, но без особого рвения. Несмотря на амбиции Ливии, Тиберий не претендовал на верховную политическую власть.

Тиберий был профессиональным военным и, возможно, тосковал по прежним временам, по грубоватой и непринужденной атмосфере военного лагеря. Вероятно, он возвращался мыслями к случаю десятилетней давности на римском северном фронте, когда по приказу Цезаря он вернулся на поле боя после долгого отсутствия. Согласно одному из источников, старые солдаты Тиберия были очень взволнованы его возвращением. Одни плакали, увидев Тиберия, другие желали дотронуться до него. Солдаты помнили, как воевали под его началом в разных военных кампаниях. Они спрашивали: «Тебя ли мы видим, император?», «Тебя ли встретили невредимого?».

Может быть, Тиберий и жаждал только военной карьеры, но теперь ему пришлось столкнуться с самой трудной работой в мире и оказаться на месте бога. Вероятно, Тиберий не стремился к тому, но империя стала его судьбой, и он целиком посвятил себя ей. Так что он встал и обратился к сенаторам.

Тиберий сказал: труд Августа был настолько велик, что никто другой не справится с ним, а потому следует разделить его на три части: Рим и Италия; легионы; провинции. Разумеется, то была фигура речи, но один излишне услужливый сенатор неверно ее понял. Он с воодушевлением отметил, что это хорошая идея, и спросил Тиберия, какую из трех частей он бы хотел оставить за собой. Тиберий, вероятно, был захвачен врасплох, но он прекрасно владел собой (хорошо умел скрывать свои чувства, когда это было необходимо) и сумел дать изящный ответ. Он сказал, что один и тот же человек не может распределять власть и выбирать. Сенатор пошел на попятный, но было поздно (Тиберий запомнил этот выпад и годы спустя отомстил тому человеку, заключив его в тюрьму и уморив голодом). А между тем большинство сенаторов умоляли Тиберия принять всю полноту власти.

Наконец, и лишь по прошествии некоторого времени, Тиберий принял предложение, оговорив возможность покинуть должность. Как было сказано, он будет занимать ее «…до тех пор, пока вам не покажется, что пришло время дать отдых и моей старости». Ему уже было пятьдесят пять, и он знал, что не за горами преклонный возраст. Другой причиной его неуверенности была известная опасность, неразрывно связанная с должностью, которую ему предлагали. Он описывал свою работу как постоянную необходимость «держать волка за уши». Тем не менее, сколь ни сомневался Тиберий, он принял власть и продолжил управление Римом приблизительно в той же манере, которая была характерна для Августа. И это уже было великим делом.

Тиберию приходилось нелегко. Ему надлежало соответствовать ожиданиям людей, видевших в нем продолжателя дела его великого предшественника, и делать всё необходимое, прекрасно осознавая, что Август изначально не планировал передавать ему власть. Тиберий пребывал в довольно сложном положении. На фоне Августа Тиберий смотрелся так же, как Джон Адамс на фоне Джорджа Вашингтона или Тим Кук — на фоне Стива Джобса. В каждом из этих случаев второй номер был скорее эффективным менеджером, нежели популярным и харизматичным лидером.

Император в Риме был многогранной фигурой: завоевателем и миротворцем, строителем и разрушителем… Он представал то благодетелем, то судьей; главой своей семьи и отцом отечества; народным трибуном и первым человеком в сенате; лидером мнений в Риме и вместе с тем — защитником провинций; правителем и харизматичным лидером; публичным человеком и символом строгости; жрецом и военачальником; священной особой в Риме, царем на Востоке, а порой и богом. Каждому императору приходилось договариваться с важными представителями элиты в сенате, армии, среди императорского двора и провинциальной знати. Римский плебс тоже был важной социальной группой, хотя его положение серьезно изменилось по сравнению с временами Республики. Августу удалось уменьшить влияние этого социального слоя, но только после гражданской войны. Да и то — методом проб и ошибок, что стало возможным лишь благодаря его долгому правлению. И даже для Августа, удивительно виртуозного политика, это было нелегким делом.