Десну перешли батальоны - [55]

— Мертвая…

Шульц гадливо поморщился, кивнул на Тихона и ушел со двора. Тихона схватили подмышки и поволокли на улицу…

Взвод остановился возле Бояров. Отдав приказание, Шульц быстрым шагом пошел к зданию школы. Солдаты вытащили из хаты Кирея в полотняной рубахе, крашеных синих брюках, босого. Увидев Тихона, Кирей всплеснул руками:

— Ч-черт побери, так вот избить человека!..

Переводчик ударил Кирея прикладом в спину. Кирей упал, сплюнул кровью. Его подхватили и вслед за Тихоном поволокли по улице.

* * *

В маленькой комнате перед офицером стоял Писарчук. Шульц, медленно отхлебывая, глотками пил кофе. У дверей замер переводчик.

— Что прикажет пан офицер? — изогнулся Федор Трофимович.

Шульц бросил несколько фраз переводчику. Тот в тон офицеру сказал:

— Пан офицер приказывает созвать всех крестьян. Срок: тридцать минут.

— Не успею за тридцать.

Шульц рывком поднялся на ноги. Писарчук выбежал из комнаты.

Ровно двадцать пять минут офицер ходил по комнате, затем в сопровождении ординарца и переводчика направился к церкви. На погосте еще никого не было. Он обошел вокруг церкви, постоял возле мраморных надгробий, посмотрел на позолоченные надписи и снова поднялся на паперть. По одному на погост приходили крестьяне. Поклонившись, к паперти подошел Рыхлов.

— Выражаю вам свое сочувствие, господин Шульц. Уверен, что вы, как следует, накажете негодяев.

Офицер молча пожал холодную руку Владимира Викторовича и посмотрел на часы.

— Почти час я вынужден ожидать! Р-россия! Некультурный дикий народ, скоты!

Рыхлов угодливо улыбнулся.

Офицер сделал еще несколько шагов по паперти.

— За разграбленное они уплатили господину Соболевскому?

— Попрошу вас, господин офицер, повлиять на них вашими методами.

Шульц кивнул.

Крестьяне сбились в кучку. Пришла Марьянка. В толпе быстро распространилась новость: ревкомовцы бежали из-под расстрела, да еще нескольких немцев застрелили. Немцы убили старуху Надводнюк, избили Тихона и Кирея, арестовали Марка Клесуна и мать Гордея Малышенко.

К паперти торопливо прошли Писарчук, Маргела и Варивода.

— Можно начинать, — шепнул Писарчук Рыхлову.

Тот передал слова Писарчука Шульцу. Офицер что-то быстро сказал Рыхлову. Рыхлов шагнул вперед:

— Господин офицер велел мне передать вам, что если вы до завтрашнего утра не приведете к нему всех большевиков, он наложит на вас контрибуцию: пять тысяч пудов хлеба, пятьдесят коров, столько же свиней и расстреляет тех, кого арестовал сегодня. Слышали?

Крестьяне молчали.

— И еще господин офицер велел передать вам, что если вы в течение двух дней не вернете награбленного в нашей усадьбе и не уплатите денег, у вас деньги отберут силой, а у кого найдут наше имущество — того расстреляют! Слышали?

И теперь крестьяне молчали. Рыхлов сошел с паперти, ткнул пальцем на Гната Гориченко:

— Ты сейчас пойдешь на кладбище рыть могилу для убитых немецких солдат. И ты! — обернулся Рыхлов к рыжему с бородавкой на большом носу крестьянину. — И ты… И ты… И ты — тоже… — указывал он на стоявших поближе крестьян. — Разойдись!

Крестьяне бросились к воротам, теснились, стремясь поскорее вырваться на улицу.

— Доигрались с большевиками! Доигрались! — злорадно кричал им вслед Писарчук.

Глава пятая

Тихон хрипло стонал:

— Во-о-ды…

Его стон глухо звучал под сводами погреба.

Кирей поднимался, бил кулаками в дверь и кричал:

— Дайте воды человеку! Умирает…

Кирею никто не отвечал. Тогда он, задрав голову к окошечку, бил кулаками по сырой каменной стене:

— Слышите? Дайте человеку напиться!

За окошечком мерно шагал часовой. Кирей ударял руками о полы:

— Черт его побери, отродясь таких гадких людей не видел!

Он нащупывал руками место рядом с Тихоном. В углу, на соломе, тяжело дышал Марко Клесун. Глухо всхлипывала Параска Малышенко.

— Не вы-ы-жи-ву-у я! Избили… жестоко… — шевелился на соломе Тихон.

— Не видать нам уже света белого… — Марко придвинулся ближе, схватил Кирея за руку. — А за что? Я тебя спрашиваю, Кирей, за что?

— Черт его побери! В Пруссы всю жизнь ходил жать за сноп, на пана Соболевского всю жизнь работал, а теперь пропадать должен? Расстреляют, подлецы!.. Вбежит этот в погонах: гир-мир-гир!.. Разбери, что он там болтает?.. Ты ему скажешь: дурак, а он: вас? — Кирей умолк на минуту, вздохнул, потом мечтательно и скорбно продолжал: — Хоть бы хлопцы хорошо спрятались! Им еще жить нужно… А землю у панов все-таки заберут! На свете, видишь, что делается. Заберут, поделят и будут жить. Без панов будут жить! А Соболевских утопят в Гнилице. Э-эх! увидать бы хоть одним глазом…

— Во-о-ды-ы…

— Не дают, Тихон. Их офицер не человек, а зверь. Лежи уже как-нибудь там…

— Страшно, Кирей, умирать от видимой смерти.

— Что правда, Параска, то правда… Думалось: пригорки отвести под выгон, низину разделить меж людьми, чтобы сенокос у каждого был, тогда б и скотинку завели. И поле каждому под пшеницу нарезать, чтобы в праздники человек белый пирожок имел… Вдоль дороги — всем для жита… И откуда они взялись на нашу бедную голову? — неожиданно воскликнул Кирей. Он пододвинулся к стене, ударил руками по камню. — Чего вы пришли? Какой черт звал вас сюда?

Возле окошка присел часовой. В темноте было видно, как он просунул голову в разбитую раму.