Десну перешли батальоны - [4]
Верно, под березкой панской закричал перепел…
В эту ночь не уснуть Кирею. В голову лезут воспоминания и все невеселые. Да разве видел дед за свою долгую жизнь что-нибудь веселое? Горе одно! Кости ноют, руки в мозолях. Мозоли никогда не сходили.
Кирей всматривается в темноту. Старческие глаза нащупывают в овраге серую стреноженную кобылку.
Где он только не побывал в поисках заработка!.. Все мечтал прикупить земли с десятинку. Был в Пруссах — жал за сноп у господ. Молотить ежегодно ходил к кулакам на Полтавщину. Ломоть хлеба насущного был в диковинку. Так где уж там о покупке десятины мечтать? Так и остался на отцовской полоске песка на Боровщине…
Родился Григорий. Был умным мальчиком. Сам как-то попал в церковно-приходское. Учиться хотел. Говорил ему Кирей — не ходи! Не послушался. Взял однажды Кирей длинный сковородник, вошел в школу, схватил Григория за ухо и вытащил во двор. Мальчик вырывался, хотел поскорее добраться домой. Кирей погнал его по всему селу, а дома сунул палку в руки и повел в Пруссы. Разве бедняки могли учиться? Конечно, рада бы душа в рай, да грехи не пускают…
В девятьсот пятом зашумело было, земелька показалась краешком, но мелькнула перед глазами и исчезла. И Григорий чуть не пострадал. Просидел с Надводнюком недели три в тюрьме в Соснице, но их все же выпустили. Да и теперь, черт его знает, что творится. И Дмитро Надводнюк, и Павло Клесун, и сам Григорий, — все фронтовики, — говорят, что царя уже скинули. А порядки прежние. Если нет царя, так власть должна быть народная, а паны ее под себя подмяли. Что Соболевскому? Царя нет, а он как был паном, так и остался. У него сенокосы до самой Десны, леса вокруг всего села. За околицу выйдешь — опять его поле… А говорили: землю нам, крестьянам… Дождешься…. И Надводнюк ведь говорил: силой ее взять надо… А как ее возьмешь?.. Молодые, верно, знают. Дмитро зря говорить не будет, не такой он. А земельку брать надо, она непокорная, сама в руки не дается…
Уже перед самым рассветом, устав от тяжелых дум, Кирей задремал. Во сне перед ним встал солнечный сенокос над Гнилицей. Натыканные в траву вешки-прутики указывают межу. Дует легкий ветерок, гонит волны шелковой травы к ногам Кирея. А он только что начал косить. На нем белая, выстиранная невесткой, старомодная рубаха с вышивками на рукавах, соломенный бриль. Коса, как бритва, ровно-ровно кладет траву. Ш-ш-шу! Ш-ш-шу!.. И ложится трава ровным покосом. И тут же Григорий. Он в солдатских штанах, босой и без фуражки. Рубаха на груди расстегнута. Вот Григорий остановился и точит косу… Дзинь-дзинь! Ш-ш-шух… Кирей вытирает потный лоб. Ну, и греет же солнышко! Постояла б такая погодка. Солнце — золото!.. Полосы через две — еще косари. Кирей всматривается и узнает своего товарища, высокого и нескладного Тихона Надводнюка с Дмитром. А еще дальше — Малышенко Гордей. Он один. Кругом на лугу звенят косы. Так радостно-радостно у Кирея на сердце. Он понимает свою радость: ведь не у пана Соболевского они косят. Они всем обществом поделили помещичий сенокос. Вот их десятина, а вот Надводнюков, а дальше Малышенко. А кто там под березкой косит? Клесуны, кажется?…
— Деда, дед, да проснитесь же, наконец!..
Кирей вскакивает и протирает глаза. Перед ним на коленях стоит девушка. Кирей узнает прислугу пана Соболевского — Марьянку и испуганно оглядывается. Кобылка одиноко стоит на выгоне. Из ночного все, верно, давно ушли, потому что солнышко уже вон как высоко поднялось над березкой.
— Ваша лошадь, дед, в траве была. Хорошо, что пан не видел. Прибежала я, лошадь выгнала и вас разбудила. Вам что-то, верно, снилось? — торопливо говорила Марьянка, оглядываясь на помещичий сад.
— Черт его побери, что приснилось!.. Будто мы панский сенокос поделили и косим. Григория своего и Надводнюков во сне видел. Сам я был в вышитой рубашке… Это к добру, дочка!.. А ты все служишь?
— Некуда мне, дед, деваться. Ведь мать на поденной у Писарчука.
— Правда, правда, дочка. Вдовья доля известно какая! — покачал Кирей седой головой.
Он распутал лошадь, положил ей на спину чекмень, взял повод в руки и пошел к плотине. Марьяика забежала вперед.
— Дед, когда будете делить панскую землю, и нам с матерью хоть полоску дадите?
Кирей остановился. На него с мольбой смотрели черные глаза уже изнуренной работой семнадцатилетней Марьянки. Худенькая, стройная, в старой полотняной юбчонке, она напряженно ждала, что ответит дед. Ее руни, — Кирей видел, — работали б на этой земле так, как еще никогда ничьи не работали. Кирей вздохнул.
— Заберем землю, дочка, и вам с матерью первым дадим! — и дернул за повод. Марьянка опять забежала вперед.
— Дед, а когда?
— Когда? — Кирей задумчиво покачал головой. — Когда бы мне самому кто сказал… Прислушивайся к тому, что фронтовики говорят, Дмитро Надводнюк. Он знает.
— Не забудьте ж, дед! — сказала Марьянка и побежала через плотину к помещичьему саду.
Кирей смотрел ей вслед и вздыхал. Он заметил: возле калитки Соболевский остановил Марьянку, что-то спросил у нее и направился навстречу Кирею. Старик поправил чекмень на спине лошади, насторожился. Встреча с паном ничего приятного не сулила. Больной ревматизмом, Соболевский, опираясь на палку, с трудом передвигал ноги. Он был в желтом жилете, белых брюках, и на ногах — замшевые ботинки. Холеная, расчесанная надвое, уже седая борода спадала на плоскую, как доска, грудь. На голове у него была серая летняя шляпа.
This book has been selected by the Japanese Literature Publishing Project (JLPP), which is run by the Japanese Literature Publishing and Promotion Center (J-Lit Center) on behalf of the Agency for Cultural Affairs of JapanПеред Вами первый перевод на европейский язык знаменитой исторической эпопеи Дзиро Осараги «Ронины из Ако».Эта книга, написанная почти сто лет назад по мотивам героического предания о сорока семи ронинах, навсегда завоевала сердца японских читателей и стала популярнейшим народным романом.
Грозный пожаловал лицензию на уральский и сибирский промысел семейству купцов Строгановых, — решил посмотреть, что из этого выйдет? Не опасно ли для здоровья путешествовать в места, столь отдаленные? Остережет ли путника от туземной нечисти крест православный? Можно ли там дышать? Водится ли еда? Пьется ли вода? Нет ли невесомости? Сверху ли небо? Снизу ли земля? Восходит ли солнце из-за всей Сибири или только из-за Камня?Вот такие были вопросы, и хотелось их прояснить.
Роман Роже Мартена дю Гара "Жан Баруа" вышел в свет в 1913 году. Автор повествует о трагической судьбе юноши-естествоиспытателя, который получил строгое религиозное воспитание. Герой переживает мучительные сомнения, пытаясь примирить веру в бога с данными науки.
Роман «Гвади Бигва» принес его автору Лео Киачели широкую популярность и выдвинул в первые ряды советских прозаиков.Тема романа — преодоление пережитков прошлого, возрождение личности.С юмором и сочувствием к своему непутевому, беспечному герою — пришибленному нищетой и бесправием Гвади Бигве — показывает писатель, как в новых условиях жизни человек обретает достоинство, «выпрямляется», становится полноправным членом общества.Роман написан увлекательно, живо и читается с неослабевающим интересом.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Петр Константинов родился в 1928 году. Окончил Медицинскую академию в 1952 году и Высший экономический институт имени Карла Маркса в 1967 году. Опубликовал 70 научных трудов в Болгарии и за рубежом.Первый рассказ П. Константинова был напечатан в газете «Новости» («Новини»). С тех пор были изданы книги «Время мастеров», «Хаджи Адем», «Черкесские холмы», «Ирмена». Во всех своих произведениях писатель разрабатывает тему исторического прошлого нашего народа. Его волнуют проблемы преемственности между поколениями, героического родословия, нравственной основы освободительной борьбы.В романе «Синий аметист» представлен период после подавления Апрельского восстания 1876 года, целью которого было освобождение Болгарии от турецкого рабства.