Дешевка - [25]

— Это Рид Бакстер, основатель «Базз», — объяснила Ева. — Тут с ним обращаются, как с Джастином Тибмерлейком.[48] Ходят слухи, что он спит стоя, знает тринадцать языков, и не возражает, чтобы его хипстерская невеста — ее зовут Луговой Цветок — каждый день приходила к нему в офис и зависала там топлес, медитировала и постигала высшее сознание, пока весь персонал работает двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю… Они планируют свадьбу в стиле «Игры престолов». Он просто огонь!

Энтузиазм Евы от созерцания такого известного человека зашкаливал.

— «Базз» — это следующее поколение соцсетей. Он объединяет сто сорок символов «Твиттера», видео из приложения Vine, фильтрованные фотки «Инстаграма» и снапы из «Снапчата». Рид сделал миллиарды на своей первой компании, которая давала возможность оплачивать покупки онлайн в один клик. Нужно постараться пообщаться с ним. Я буду в отпаде, если он примет какое-нибудь участие в нашем сайте.

Подростковая физиономия Рида Бакстера сочилась самодовольством. По обе стороны от него на одинаковом расстоянии держались две яркие женщины. Только они помимо Евы позволили себе некоторую откровенность в нарядах. Когда он стоял, то стояли и они. Когда он садился, они тоже садились.

Имоджин никогда не видела никого похожего на Рида, но понимала этого парня куда лучше, чем Ева. Она по опыту знала, что, получив деньги и власть, все мужчины, независимо от возраста и интеллекта, по большей части хотят одних и тех же вещей — секса и внимания.

Ева продолжала показывать помещение. Так гид, проводящий экскурсию по колледжу, объясняет возбужденным шестнадцатилеткам, почему выход во взрослую жизнь в идеале должен обходиться им и их родителям в сто тысяч долларов ежегодно.

Некоторые участники «ТЕХНОРУШЬ!» выглядели так, будто они еще не закончили колледж и уж тем более не были готовы к началу трудовой деятельности. Тут преобладали мальчишки — одна девушка приходилась на пятерых парней. Самой распространенной одеждой были джинсы и свитшоты. Имоджин оказалась не единственной, кто носил очки в роговой оправе. Она впервые за долгое время находилась в одном помещении с дурно одетыми людьми, здесь даже собственные джинсы казались ей удивительно неуместными. Ее айфон заурчал. Пришла эсэмэска от Алекса:

«Держись там. Я тебя люблю. Постарайся не совершать актов насилия, реального или цифрового».

«Калифорния благосклонна к совершившим преступление впервые, особенно к сорокадвухлетним матерям двоих детей», — написала Имоджин и попыталась добавить к тексту подмигивающий смайлик, который почему-то превратился в хмурый в момент отправки сообщения.

В помещении из оборудования обнаруживались только экраны. Светодиодный, за сценой, светился зеленым, как монитор старого компьютера, и на нем сияла надпись: «РУШЬ!». В зале рядами выстроились пластмассовые стулья с жесткими спинками, штук, наверное, пятьсот. Тут тусовалась публика, одетая во что-то, подозрительно напоминающее пижамы. Два молодых человека, которые сидели рядом с Имоджин, отпускали грязные шуточки насчет каких-то «хвостов». Имоджин заметила, как один из них содрал корочку с прыща на щеке и тут же отправил ее в рот. Ее затошнило.

Ева отправилась на поиски диетического «Ред Булла», а Имоджин тем временем уселась на неудобное сиденье, зевнула, и тут кто-то похлопал ее по плечу. Обернувшись, она увидела молодого человека невероятно эпатажной внешности. Где-нибудь на Манхэттене его внешность вовсе не показалась бы выдающейся, но на «ТЕХНОРУШЬ!» парень выглядел полнейшей аномалией. Его длинные черные волосы были стянуты в пучок, а односторонний полу-ус под носом казался похожим на детеныша гусеницы. Имоджин подумала, не означает ли прическа парня, что он — религиозный сикх, но потом заметила кавычки, выбритые по бокам его головы, и решила, что нет. Одет молодой человек был в застегнутую до самого подбородка рубашку цвета электрик и широкий галстук с маленькой кнопочкой на конце, в целом производящий впечатление восклицательного знака. Имоджин опустила глаза и увидела струящиеся желтые шелковые брюки, которые заканчивались над лодыжками, и великолепные белые кожаные туфли, явно итальянские, ручной работы. Носки отсутствовали. Имоджин немедленно пришла от него в восторг.

— Простите, что зевнула прямо вам в лицо. Вы, наверно, решили, что я ужасно невоспитанная. Я просто немного устала. Мы вчера поздно приехали, — ей пришлось повысить голос, чтобы перекричать грохот электронной музыку.

Миндалевидные глаза молодого человека расширились, и он восторженно стукнул себя по колену. В другой руке он держал полусъеденное тако.

— Вы живете в Лондоне?

Дело, конечно, было в ее акценте.

— Нет-нет, в Нью-Йорке. Уже двадцать лет. Я теперь амеробританка. Бритоамериканка, — она часто прибегала к этой шуточке, потому что люди смеялись, услышав ее, но это всегда был вежливый смех.

Он кивнул недоверчиво, будто не мог постичь, как можно было переехать куда-то двадцать лет назад, и лишь слегка разочарован тем, что Имоджин больше не живет в Англии. Кто ж не любит настоящее лондонское произношение?

— Я похлопал вас по плечу, потому что увидел, как вы зеваете. У меня есть решение проблемы вашего недосыпа, — сказал парень. — Вы готовы его узнать?