Дешевка - [16]

— Ну, вроде это удобно, — Имоджин не пришло в голову более умного ответа. Эшли пожала плечами, а такси притормозило, чтобы ее высадить.

— Да, я часто хожу на свидания… Но, знаешь, реально угнетает, когда каждую неделю приходится, типа, давать отставку парню или даже двум. И сообщать им об этом в эсэмэсках.

Они неловко обменялись светскими поцелуями в щечку, и Эшли вышла из такси навстречу тайской еде и гипотетическому свиданию в выходные.

Имоджин частенько окуналась в ночную жизнь. Светские обязательства, которые общество налагало на них с Алексом, каждую неделю требовали посещения всевозможных мероприятий, от коктейльных вечеринок до импровизированных ужинов с инвесторами и рекламодателями (когда дело касалось Имоджин) или политиками и юристами (если речь шла об Алексе). Но сегодняшний вечер почему-то совершенно ее вымотал. А вот девушки из офиса обладали неисчерпаемой энергией, отчасти подпитываемой голубенькими таблетками аддерала,[31] которые многие из них постоянно держали под рукой.

Живот скрутило, и пока такси покрывало кварталы между Сорок второй и Четырнадцатой улицами, Имоджин предавалась жалости к себе. Что за чертовщину она творит? И тут зазвонил мобильный телефон. Единственный человек, с которым ей сейчас хотелось поговорить, будто почувствовал, что она погружается в пучину отчаяния.

— Ciao, bella.[32]

— Ciao, bello.[33]

Четыре года назад Массимо Фразцано, будущий редактор модного отдела журнала «Мода» и один из бывших стажеров Имоджин, пробежал полумарафон в Монтауке. И после решил искупаться. Врач потом сказал, что он, по всей видимости, был слегка дезориентирован и обезвожен, потому что по ошибке нырнул с мелкого края бассейна, пропахал дно подбородком и раздробил четвертый позвонок. Он плавал лицом вниз, когда примерно через минуту его нашел Скотт, бойфренд Массимо. Его реанимировали прямо на месте и вертолетом отправили в манхэттенскую больницу, но после длившейся восемнадцать часов операции врачи сообщили друзьям и родственникам, в числе которых была и Имоджин, со дня на день ожидавшая рождения Джонни, что Массимо никогда больше не сможет ходить. Не исключено, предупредили они, что не удастся восстановить даже функции рук. Несколько дней Массимо ни с кем не разговаривал. Скотт боялся, как бы он чего-нибудь с собой не сделал. Но на пятый день Массимо собрал всех у себя в палате.

Он полулежал в постели с частично забинтованной, выбритой наголо головой. Имоджин закусила губу, чтобы не расплакаться.

— Я буду ходить, — спокойно, без тени сомнения в голосе сказал Массимо. — Я снова буду ходить.

Вот так. С того дня Имоджин ни разу не захотелось его пожалеть. Он просто не давал ей такой возможности. Он всегда был слишком весел для этого. После нередких совместных ужинов и походов за покупками Имоджин чувствовала себя обновленной и исполненной вдохновения. В результате травмы у Массимо возникли сложности с потоотделением, и он с помощью Скотта разработал линейку органических бальзамов для смягчения и увлажнения своей поврежденной кожи. Она оказалась невероятно востребованной и вскоре появилась на полках у «Барниз»[34] и Фреда Сигала.[35] Массимо все еще был инвалидом-колясочником, но благодаря отваге, целеустремленности и нейрохирургическим операциям вернул подвижность кистям и предплечьям. В прошлом году он снова стал чувствовать живот и нижнюю часть спины. В день, когда сама Имоджин отправилась на операцию, он сказал, что верхняя часть его ног стала ощущать жар и холод.

Массимо стоял рядом с Алексом, когда Имоджин впервые открыла глаза после операции в онкологическом отделении. Именно он повесил в изножье ее кровати фотографию, где она танцует на пляже со своими детьми. Фотография все время падала, сколько бы скотча Имоджин ни изводила на то, чтобы ее прикрепить. Массимо не давал Имоджин ни минутки на жалость к самой себе.

«Алекс, дай-ка я быстренько загляну под простыню. Эта пара сисек определенно поприличнее», — говорил он со своим обычным юморком, протягивая к повязке руку с безупречным маникюром. Имоджин частенько эгоистично думала, что Массимо послан ей свыше. Именно благодаря ему она никогда не позволяла себе подолгу барахтаться в мелкой луже страхов за свои жизнь и здоровье.

Сидя в такси, она рассказала другу о первом рабочем дне. Тот немного помолчал.

— Ты знаешь, что мне особенно нравится в тебе как в редакторе, Им?

— То, как мои ноги выглядят в туфлях от Маноло?

— И это тоже. Мне нравится, что ты всегда норовишь выйти за рамки. Ты никогда не уклонялась от вызова. Может, настало время, когда ты решишь попробовать что-то новенькое. Что-то на самом деле сложное и абсолютно незнакомое, что способно полностью изменить твою жизнь.

Он всегда говорил правильные вещи. В устах любого другого человека они казались бы советом из журнала для домохозяек, но в его исполнении — это был бальзам на израненную душу.

— Когда мы увидимся, дорогая? В первый день Недели моды? — спросил он.

После несчастного случая Массимо продолжал работать пишущим редактором в журнале «Мода» и часто шутил, что лучше его инвалидной коляски ничего не придумаешь, потому что благодаря ей он всегда сидит в первом ряду.