Десантура - 1942 - [14]

— Товарищ младший лейтенант, а товарищ младший лейтенант! Проснитесь!

— А? — Юрчик подкинулся, схватившись за винтовку.

— Пора! Солнце садится!

И впрямь. Начинало смеркаться…

— Рябушка! Готовы?

— Давно готовы, — буркнул сержант.

— Тогда вперёд. И при любой неожиданности — назад. Понятно?

— Ясен перец, товарищ командир. За дураков-то не держите. Зря, что ли, учились?

— Сейчас и посмотрим…

Третье отделение пошло вперёд. И снова — осторожно спуститься по берегу, залечь на снегу, покрывавшему лед Поломети и цепью двинуться вперёд.

Юрчик внимательно разглядывал из кустов в бинокль противоположный берег.

Тишина…

Ребята доползли до средины реки. Несмотря на маскхалаты, их прекрасно было видно на снегу.

И если на том берегу были немцы, то они так же легко видели десантников, как и младший лейтенант.

Сержант Рябушка приподнялся на локте, оглянувшись назад и показал большой палец — все нормально, командир!

Гулкий выстрел тут же порвал тишину. Голова сержанта лопнула как арбуз и снег окрасился кровавыми ошметками. Тело его бессильно задергало ногами.

И правый берег зло полыхнул огнём.

Фонтаны пуль — то белые, то красные — взорвали безмятежную ледяную гладь реки.

Кто-то из бойцов бросился назад и тут же рухнул, пробитый очередью пулемёта. Кто-то скорчился, вздрагивая при каждом попадании в тело. Кто-то тонко закричал, выстреливая не глядя обойму. Кто-то просто раскинул руки крестом, сгребая судорожными пальцами горячий от крови снег.

Третье отделение умерло за несколько секунд.

А на том берегу закричали что-то гортанно, и лес вдруг ожил. Хлопнул раз-другой миномёт — разрывы разбили лед между лежащими трупами десантников, хлынула вода. Чье-то тело, чуть задержавшись на берегу проруби, свалилось в черную воду, чуть мелькнув на поверхности краем маскхалата и поднятой, скрюченной рукой.

Младший лейтенант, приоткрыв рот, смотрел на смерть своих ребят, а потом вдруг завопил:

— Огонь, огонь, огонь! — не замечая, что взвод уже давно палил по противоположному берегу из всего, что может стрелять.

В ответ били немецкие пулемёты, густо хлопали карабины. ещё одна команда — и по всему берегу встали серо-зелёные в страшных касках. И побежали вперёд, спрыгивая с обрывчика и огибая воронки во льду. А миномётчики немедленно перенесли огонь на берег, где засели русские десантники.

«Не меньше роты!» — мелькнула правильная, но трусливая мысль младшего лейтенанта.

— Отходим! — закричал он. Его бы никто не услышал, но цепь словно дожидалась приказа — рванув назад, в лес, к бригаде…

Как выяснилось позже, немцы не собирались преследовать передовой отряд десантников. Они просто отбросили их с берега Поломети, словно намекнув — «Здесь вам не пройти!». А заодно утопили в реке восемь мертвых и четверых тяжелораненых русских. И ещё шутили: «Раки в этом году будут мясистые…»

Этого не знал рядовой Ваня Никифоров. Он просто заблудился. Он не знал куда идти. Лыжные следы исчеркали весь лес. Они шли вдоль и поперек, крест-накрест. Но куда бы он не шёл — везде было пусто. Следы поворачивали, закруглялись, пересекались…

Но людей не было.

А потом он сломал лыжу, наткнувшись на невидимый под снегом корень. Достав дрожащими руками скобы, попытался вогнать их в дерево. Не вышло. Не хватало сил. Тогда он достал суровые нитки и густо перемотал ими лыжу. Вроде бы держало. Но через пару десятков шагов нитка перетерлась об острый наст.

Тогда он сел и заплакал, уткнувшись в коленки. Обычный восемнадцатилетний мальчишка. Ему было страшно. Черное небо равнодушно смотрело на него звездами исподлобья Луны. Он посмотрел на нее мокрыми глазами. Слезы превращались в льдинки на щеках. Хотелось спать, равнодушное оцепенение мягко обняло кисти и ступни… Стало даже тепло.

Он помотал головой, стряхивая сон.

Поднялся.

И упрямо зашагал, хромая на сломанную лыжу, куда-то вперёд, напевая про себя:

— Там вдали, за рекой, разгорались огни… В небе ясном заря догорала…

Через несколько десятков метров он увидел каких-то людей. И скинул непослушными руками винтовку с плеча.

— Хальт! — закричали ему люди.

— Вдруг вдали у реки, засверкали штыки — это белогвардейские цепи…

Винтовка словно сама выплюнула свинец. И ослепила Ваню, но он продолжал стрелять по направлению…

— И без страха отряд поскакал на врага…

Люди тоже плевались огнём в ответ.

Но рядовому Никифорову было все равно. Он прислонился спиной к какому-то дереву и стрелял, стрелял, стрелял — лихорадочно меняя обоймы, словно стараясь, что бы они не попали врагу в руки.

Он не замечал, что несколько немецких пуль уже пробили ему левое плечо, бедра и правое легкое. Он настолько замерз, что ему было все равно. Он не чувствовал ничего, кроме одного:

— Там вдали, за рекой, уж погасли огни, в небе ясном заря загоралась…Капли крови густой… Из груди молодой… — ему казалось, что он кричит, но он просто шептал.

Немцы для верности ещё несколько раз выстрелили по упавшему большевистскому фанатику. Потом обыскали его и не нашли ничего, кроме двух гранат Ф-1, десятка обойм для винтовки СВТ и пяти рыбных консервов. Табака не было. Ваня так и не научился курить. Он просто пропал без вести. До сих пор никто не знает, попал ли он хоть в кого-нибудь…