Десант в безвестность - [14]

Ковалева вызвал к себе капитан Афанасьев для уточнения местонахождения вражеской батареи, которую разведчики обнаружили в Ондозере.

Бывший командир разведроты, недавно ставший начальником разведотдела бригады, Афанасьев встретил его радушно, как своего старого знакомого.

— Как дела, Николай? Не обижают тебя ротные скалозубы?

Ковалев пожал плечами.

— Они, я знаю, не любят новых командиров. Прозвище тебе еще не дали? Меня они звали «Афонсом». Придумают же, черти!

— Пока еще ничего такого не слышал, — ответил, улыбнувшись, Ковалев. — А в общем живем дружно.

— Ну и превосходно! — заявил Афанасьев. — В разведке иначе нельзя. — Затем подозвал его к столу, на котором лежала карта. — Так где ты засек батарею? — спросил он.

Ковалев наклонился над картой, отыскал Ондозеро.

— Вот здесь, в сосновом борку, три дома, там, как я уже докладывал, лагерь военнопленных…

— Почему ты так решил? — перебил его Афанасьев.

— Я видел, как оттуда выводили людей на работы, — ответил Ковалев. — В крайнем случае — это гражданские, согнанные на принудительные работы.

— Как они были одеты?

— Далеко слишком, еще туман мешал, но, по-моему, на некоторых форма красноармейская.

— Так. А где батарея? — снова спросил Афанасьев, делая отметку на карте.

— Батарея метров на триста левее этих домов, за скалой. Но это предположительно.

— Калибр стволов по выстрелам не определил?

— Думаю, семьдесят пять миллиметров.

— Ну а финнов не заметил — в деревне их много?

— Обслуга батареи, охрана лагеря, пост наблюдения — на самом берегу озера вышка выстроена, — уточнил командир разведроты, — полагаю, что-то вроде комендатуры у них там обязательно есть. Словом, человек тридцать-сорок, не больше. Но точно ответить не могу.

— Так, так, — задумчиво произнес Афанасьев и заходил по комнате.

Некоторое время он молчал, потом резко остановился и повернулся к Ковалеву:

— Николай, командование бригады решило разгромить гарнизон в Ондозере. Раньше я тебе об этом сказать не мог — только вчера план операции утвердил комбриг, теперь дело за нами.

— Вообще-то я догадывался, — ответил Ковалев. — Только не понимаю, для чего нужно было проводить такую фронтальную разведку?

— Сейчас сам все узнаешь от комбрига, — сказал Афанасьев. — В 12 часов он вызывает к себе по этой операции. А сейчас ты мне вот что скажи: прямой удар через озеро по гарнизону, внезапно, так, чтобы опомниться не успели… Возможен?

Ковалев задумался. Долго молчал, затем ответил:

— А что?! Через озеро они вряд ли нас ждут. Хотя за ним они в общем-то следят с вышки, но если в два броска ночью — сначала на Сяностров, а с него — на гарнизон, то вполне может получиться. Только где взять столько лодок?

— Лодки как раз есть, из деревни они угнаны на этот берег. Там колхоз был. Война началась — людей эвакуировали, а лодки, чтобы врагу не достались, перегнали на этот берег и по загубинам спрятали. Если не хватит — с Кучезера еще доставят.

Ковалев хотел было спросить у начальника разведотдела, кто будет командовать операцией, но не решился. Хотя, что гадать, по-видимому, разгромить гарнизон финнов в Ондозере поручат его разведроте, а значит — ему.

— Николай, насчет лагеря военнопленных в деревне ты комбригу не говори, — вдруг заявил Афанасьев.

Ковалев вопросительно посмотрел на него.

— Почему?

— Не говори и все, — настаивал начальник разведотдела.

— Но комбриг, как я понимаю, должен знать. Кроме того, при проведении операции это надо будет учитывать, чтобы под огонь не попали пленные.

— Во-первых, у тебя нет совершенно точных данных, что в Ондозере находится лагерь военно-пленных. Тебе могло и показаться. Во-вторых, а это главное, Солдатов не любит, когда говорят о пленных. Для него все пленные — трусы, предатели. Словом, это может повлиять на ход операции. А там, на месте, мы сами разберемся.

Когда Афанасьев сказал «на месте сами разберемся», командир разведроты понял, что на Ондозеро они пойдут оба, но возглавит десант сам начальник разведотдела.

— Сначала нападение на гарнизон предполагалось провести по суше, севернее Ондозера. Но проведенная разведка третьим батальоном показала, что до деревни скрытно пройти трудно. Подтвердил это и захваченный язык.

— Языка брал тоже третий батальон? — спросил Ковалев.

— Да, за ним ходил помначштаба батальона Бутылин, — ответил Афанасьев. Затем достал из кармана гимнастерки часы, посмотрел время и стал сворачивать карту. — Пора идти к комбригу.

Уже в приемной всегда спокойный и уравновешенный Ковалев вдруг разволновался: ему почему-то стало казаться, что разведку западного берега Ондозера надо было вести более основательно. Станет подполковник расспрашивать дотошно, и он начнет спотыкаться. Знай заранее, что именно там готовится операция, он бы прощупал деревню не в бинокль, а на брюхе, у самого гарнизона.

Афанасьев, заметив волнение, истолковал его по-своему и успокаивающе похлопал по плечу: «Не дрейфь, он тоже когда-то был капитаном!»

Они вошли к комбригу, и Афанасьев доложил:

— Товарищ подполковник, прибыли по вашему приказанию.

— Ну вот и наша разведка явилась, — не вставая, проговорил Солдатов. — Так сказать, глаза и уши бригады.