Дерзкое предложение - [30]

– Я буду твоей королевой, Малак. – В следующее мгновение в ее глазах появился лукавый блеск. – Только ради Майлза, естественно.

– Естественно, – согласился Малак. – Одобряю твой материнский инстинкт.

Шона расхохоталась, а Малак подхватил ее и, уложив на кровать, страстно овладел ею. Она не сопротивлялась. Она с радостью капитулировала. Ее сердце переполняла любовь, и она была готова рисковать собой ради этой любви.

Возможно, поэтому, когда Малак подвел Шону к вершине наслаждения, она выкрикнула то, что никогда не говорила ни одному мужчине. Вернее, ни одному человеку на свете, кроме своего сына.

– Я люблю тебя, Малак.

Глава 11

Когда Шона сказала Малаку о своей любви, он оказал ей огромную любезность и проигнорировал ее слова. Он решил, что она сказала это под действием страсти. Их соитие, размышлял он, очевидно, лишило ее здравомыслия. Как-никак все это внове для нее. Поэтому он воспринял ее признание как комплимент, не больше.

Ведь она наверняка не осознавала, что говорит, убеждал себя Малак. А если и осознавала, то сейчас она наверняка в смятении от того, что эти слова слетели с ее губ.

Однако в последующие дни выяснилось, что Шона не была ни в каком смятении и не сожалела о сказанном. Как раз напротив, она словно в одно мгновение приняла свою роль королевы и, готовясь занять место рядом с ним, становилась все более… беспечной.

Другое слово трудно было найти.

А слово «люблю» она стала произносить с пугающей регулярностью. И каждый раз, когда она его произносила – выкрикивала во время соития, шептала, когда укладывалась к нему под бок, – у Малака возникало ощущение, будто его ударили тяжелым молотом. Но он заставлял себя сохранять спокойствие. Делать вид, будто ничего не происходит. Он надеялся, что такое поведение отобьет у Шоны желание произносить это отравленное слово.

К тому же все мысли Малака были заняты подготовкой к свадьбе, подобающей его новому статусу. Церемония должна была дать возможность народу отпраздновать все перемены в королевстве.

Малак собирался пригласить на свадьбу своего единоутробного брата Адира, который стал вождем одного племени в пустыне и, что главное, был женат на бывшей невесте Зуфара. Еще он, естественно, собирался пригласить своего брата Зуфара, который отрекся от трона Халии, чтобы править вместе со своей молодой женой в далекой Румаде. Еще он собирался пригласить свою сестру Галилу и ее мужа, короля Карима Зирийского, который приходился сыном человеку, которого все эти годы любила мать Малака. От всего этого у королевских дипломатов голова уже шла кругом.

Всем этим людям предстояло не только принять участие в праздновании свадьбы Малака, но и показать: правящая семья Халии, хотя и пошатнувшаяся после всего, что последовало за смертью королевы Намани, все равно остается сплоченной и с гордостью несет свое бремя.

Малак уверял себя, что проблемы семьи и ее старые тайны – это единственное, что гложет его. Что всегда, когда он пытается сосредоточиться на своих обязанностях, в его голове звучат голоса родственников и предков.

На самом же деле ему не давала покоя Шона. То, что она повторяла и повторяла «люблю». Кажется, ее совсем не заботило то, что он никак не реагирует на это слово. И даже не считает нужным ответить на это. Несмотря ни на что, она сладко засыпала рядом с ним и спала глубоким и здоровым сном. Малак же мучился бессонницей, глядя в никуда, а в голове у него все крутились и крутились ее признания.

Оставляя отметины в его душе.

Однажды Малак оказался в старом семейном крыле дворца. Он шел на совещание с финансовыми советниками и ошибся поворотом.

Крыло практически пустовало. Его матери уже не было на свете. Брат и сестра обзавелись семьями и уехали. Сам он перебрался в апартаменты, традиционно предназначенные для правящего монарха. Сейчас, насколько было известно Малаку, единственным обитателем крыла был отец. Его бедный, одинокий, сломленный отец, которого сын всегда считал жертвой любви. Даже тогда, когда Тарик правил, а Намани была жива, и они оба продолжали изображать счастье на обломках брака.

Малак нашел отца там, где раньше была игровая комната, а сейчас располагалась библиотека. Как и в детстве Малака, Тарик сидел в кресле, на коленях у него лежала книга, а его взгляд был устремлен в окно. Будучи ребенком, Малак воображал, будто отец погружен в размышления о тяготах управления королевством, о будущем, о своем королевском предназначении. Он воображал, что, глядя в окно, отец видит результаты своей деятельности и свою власть. Малак знал, что эти два аспекта никогда не будут иметь к нему отношения, и они пленяли его своей загадочностью.

Теперь же он понимал: тогда старик, скорее всего, переживал из-за неверности жены, которая никогда его не любила. И вот сейчас, когда результат деятельности и власть стали неотъемлемыми атрибутами его жизни, он сам только и думает, что о женщине, на которой собирается жениться. Он отлично знает, куда может привести любовь, о которой она твердит.

«Сюда, – мрачно подумал Малак. – Она ведет сюда».

В это старое кресло. В комнату, наполненную воспоминаниями, призраками и печальными «если бы».