Дерзкое предложение - [26]

Шона вздохнула.

– И все же ты это делаешь. И у тебя это очень легко получается.

Малак подошел к ней. Сидя на скамье, она выглядела величественной королевой. Если он когда-то и представлял свою королеву, то сейчас все те образы бледнели рядом с Шоной. Ее густые волосы лежали тяжелой массой. Ее кожа сияла, глаза блестели ярче, чем капельки воды, разлетающиеся в фонтане.

Сейчас она была так же совершенна, как и в том золотом платье и с веселой улыбкой на губах пять лет назад.

– Шона, – снова заговорил Малак, беря ее за подбородок и поднимая ее лицо.

– Это жестоко, – прошептала она. В ее глазах загорелось чувство, которому Малак не находил названия, но которое остро ощущал. Внутри себя. Вокруг. – Ты можешь разодеть меня в пух и прах. Ты можешь завалить меня платьями и нацепить мне на шею нелепые цепи с всевозможными камнями. Но это ничего не изменит.

Неужели ты этого не понимаешь? Меня никогда ничего не изменит.

– А что, по-твоему, я хочу изменить?

Шона вывернулась из его руки.

– Все. – В это коротенькое слово она вложила всю горечь своей уязвленности.

– Шона, я не хочу ничего менять в тебе.

– Ничего подобного, хочешь. Я не виню тебя.

Но я предпочла бы, чтобы весь мир с самого начала видел меня такой, какая я есть на самом деле.

Малак молчал, глядя на нее.

– Я не верю, что ты этого не понимаешь. Разве не ты рассказывал мне, как печальна и ограничена моя жизнь? И ведь ты прав. Сейчас я ничего не могу дать Майлзу. Я не знаю, как воспитывать принца. Когда я была матерью-одиночкой, я думала, что у меня все отлично получается, что я молодец, если свожу концы с концами. Что, во всяком случае, у меня получается лучше, чем у других. Можешь называть меня королевой. Можешь одевать меня в любые наряды, если для тебя это так важно. – Она судорожно втянула в себя воздух и резко выдохнула. – Но ты никогда не изменишь того простого факта, что меня выкинули, как мусор, потому что я мусор. А мусор нарядить нельзя, как ни старайся.

Малак почувствовал, как на душу лег тяжелый груз. Словно бушевавшая в нем ярость окаменела.

– Я король Халии, – сказал он. – Все женщины, с которыми я спал, были, по определению, только высшего калибра. Бриллиантами чистой воды, как говорится. А мать моего ребенка? Мать следующего правителя славного королевства? Невозможно, чтобы эта женщина – образец для подражания, который должен стоять выше всех, быть национальной гордостью, – может или могла быть чем-то вроде мусора.

– Думаю, ты опять говоришь о Майлзе.

– Майлз тут ни при чем, – покачал головой Малак. Он говорил с убежденностью, которую ему давал его статус. – Это моя страна. А ты то, как я тебя назову. Должен сообщить тебе, что ты, Шона, числишься среди величайших драгоценностей королевства. Потому что я так говорю.

Ее губы изогнулись в улыбке, но в глазах осталась печаль.

– Но правдой это все равно не становится.

– Тогда, возможно, тебя убедит вот это.

Малак сделал то, о чем мечтал, как ему казалось, целую вечность. Он поднял Шону со скамьи и обнял. А потом наконец – наконец-то! – завладел ее губами.

Глава 9

Волна страсти подхватила Шону и понесла прочь от суши. Шона понимала, что нужно плыть, пока она не утонула, но она не умела плавать. Поэтому она приникла к Малаку и отдалась во власть его поцелуя. Ею овладело странное желание, однако она не знала, как его выразить, поэтому, отбросив все сомнения, обняла Малака за шею. Он с тихим стоном прижал ее к себе и, проведя рукой по ее спине, сжал ее попку.

У Шоны от восторга закружилась голова, а когда головокружение прекратилось, оказалось, что Малак уже сидит на скамье у фонтана, а она – верхом на нем. Она ощущала, как он силен, и знала, что ему ничего не стоит поднять ее и усадить как угодно. От этой мысли она даже поежилась.

– Я хочу, чтобы ты все видела, – хриплым от желания голосом сказал Малак. – Я хочу, чтобы ты рассказывала мне, что ты видишь.

Они отражались во множестве разных зеркал. Стройный, широкоплечий, Малак был очень красив. Сильными руками он держал Шону за талию, удерживая у себя на коленях.

Как Шона ни старалась, она не увидела ничего, что хотя бы отчасти напоминало сокровище. Она видела в отражении то же, что и у себя в комнате. Правда, сейчас она была одета в царские одежды, и это указывало на то, как далека она сейчас – и впредь будет всегда – от своей прежней жизни.

В зеркало Шона увидела, как Малак сжал руками ее грудь, и, застонав, откинула голову, безмолвно моля о большем. Она наблюдала, как его руки спустились ниже и, медленно задрав длинную юбку изумрудно-зеленого платья, оголили ее бедра.

– Я чувствую, как ты горишь, – произнес Малак ей в ухо.

У Шоны пропало желание смотреть в зеркало. Ей хотелось исследовать его тело, однако она почему-то побаивалась этого. Тогда она, дабы утолить свою жажду, изогнулась так, чтобы поцеловать его. И утонула в этом поцелуе.

Малак, не отрываясь от нее, снял с нее трусики, и это еще сильнее распалило Шону. К ее неудовольствию, он прервал поцелуй. Тихо рассмеявшись, он приподнял ее и снова усадил на колени, только на этот раз так, чтобы она могла почувствовать его член.

Твердый. Набухший.