Дерзкий обольститель - [14]

Так что же мешало ему осуществить этот превосходный план дистанционного отцовства? Что за чувство, которому Дмитрий не мог подобрать определение, поселилось в его душе при виде Лео? В мешанине эмоций он пока различал только гордость и счастье обладания, как в тот день, когда выбирал свою первую яхту. Только сильнее, намного сильнее.

Стараясь не показывать волнения, Дмитрий нажал кнопку на подлокотнике, и машина мягко тронулась с места. Эрин выдохнула с облегчением. Все это время она дрожала от страха, что Лео заметит ее, подбежит и спросит, что мамочка делает в большой черной машине с незнакомым дядей.

– Спасибо, что не окликнул его.

– А ты ждала, что я помчусь к нему через улицу с криком: «Здорово, Лео, я твой папа»? – спросил Дмитрий с коротким невеселым смешком.

– По-моему, некоторое время назад ты хотел поступить именно так.

Дмитрий подавил инстинктивный порыв ответить, что обсуждать его намерения – не ее дело. Он уже понял, что ему придется считаться с Эрин.

– Нет. Я хотел лишь проснуться от дурного сна. Мне надо было взглянуть на мальчика и убедиться, что произошла ошибка. Если ты выбираешь в любовники мужчин моего типа, я мог оказаться лишь одним из списка возможных отцов.

– А что ты думаешь сейчас?

Дмитрий недовольно сжал губы. У него нашлись бы аргументы в споре с женщиной, которая намеренно забеременела, чтобы загнать его в угол, но Эрин в эту схему не вписывалась. Она не пыталась отхватить кусок его состояния, не требовала жениться на ней или признать ребенка и выплачивать алименты. Она сделала нечто прямо противоположное.

– Я не знаю, что мне думать. – Дмитрий крайне редко признавал, что растерян. Вероятно, честный ответ вырвался у него под влиянием шока от встречи с сыном. – Рассудок продолжает настаивать, что я не нуждаюсь в наследниках. Но инстинкт продолжения рода оказался мощнее, чем я думал. Мне нравится мысль, что кто-то понесет мои гены в будущее.

Эрин скривилась, как будто надкусила что-то очень кислое.

– Значит, ты видишь в Лео лишь хранилище твоего уникального генетического материала?

– Пока да. А что бы ты хотела? Ты не дала мне возможности познакомиться с ним. Мне было отказано даже в праве узнать, что он родился. Как ты представляла себе мою реакцию на такие новости, а, Эрин? Черт, я забыл, что эта информация вообще не предназначалась для моих ушей. Верно, маленькая хладнокровная стерва? Ты бы скрывала от меня сына до моего последнего вздоха?

– Я не хочу ничего обсуждать в таком тоне. – Она снова поморщилась.

– В данный момент мне глубоко безразличны твои желания, поэтому я скажу, что и как считаю нужным, – холодно произнес Дмитрий. – И начну с того, что я не одобряю условий, в которых воспитывается мой сын. Он не должен называть домом убогий скворечник.

– Богатство – не все, что нужно ребенку, – возразила Эрин. – Даже не будучи миллионершей, я как-то умудряюсь растить его счастливым и здоровым.

– Ты могла бы не умудряться, а прийти ко мне за помощью. Тогда бы тебе не пришлось ютиться с маленьким сыном в комнатке над кафе и заключать фиктивный брак, чтобы раздобыть деньги.

Слова Дмитрия привели Эрин в чувство. Как она позволила ему загнать себя в глухую оборону, заставить оправдываться? Она хорошо знала тенденцию Макарова вести споры с позиции силы и понимала, что в этом конкретном споре ей ни в коем случае нельзя уступать его натиску.

– Ты прекрасно знаешь, почему я не пришла к тебе.

– Потому что я не хотел становиться отцом?

– В том числе. – Эрин растерянно замолчала.

Молодая женщина вдруг осознала, что за все эти годы ей ни разу не пришло в голову взглянуть на ситуацию глазами Дмитрия, представить себя на его месте. Разве она не кипела бы внутри от гнева, обиды и желания поквитаться? Что же заставило ее поступить так с другим человеком? Неужели, убедив себя, что действует в интересах Лео, она на самом деле защищала свое раненое сердце?

Нет, конечно, Эрин имела все основания бояться, что порочный мир Дмитрия превратит ее невинного солнечного мальчика в сложного циничного мужчину, каким был его отец. Во взгляде которого, к слову сказать, ей сейчас чудилось… почти что страдание. Эрин списала впечатление на игру света, ведь оно противоречило всему, что она знала о жестком, решительном, гордом характере Макарова. И тем не менее в душе шевельнулось чувство вины.

– Я должна была тебе сказать.

По лицу Дмитрия скользнул призрак улыбки, знаменовавший еще одну маленькую победу.

– Почему же не сказала?

Близость Дмитрия мешала Эрин сосредоточиться на том, что ему можно говорить, а что – нет. Ее сестра позвонила ему, допустив, что он мог измениться. А что, если Тара ошиблась? Что, если мир Дмитрия остался таким же темным и опасным? Но в любом случае Эрин больше не могла сдерживать рвущуюся с губ правду, которая ранила ее даже спустя столько лет.

– А я пыталась. Разве ты не помнишь?

Он прищурился, копаясь в памяти, потом помотал головой:

– Когда?

– Примерно через два месяца после того, как мы переспали. Я зашла к тебе домой в субботу утром, потому что не хотела сообщать о ребенке в офисе. Моя ошибка. Если бы я дождалась полудня, возможно, застала бы тебя одного.