Дерзкий морпех - [28]

Последнее сказанное гостем Ахмед не понял, но осознал главное – Иезуит не доверяет никому. Ни чужим, ни даже своим.

Вскоре вернулся Сабир с большим медным чайником, из носика тугой струей бил пар. Ординарец проворно накрыл небольшой приставной столик, расставив по краям три глубокие пиалы.

Зеленый чай был густого насыщенного оттенка. Держа в расставленных пальцах пиалу, Иезуит проговорил:

– Все пошло не так, как мы ожидали. Федералы не идут ни на какие переговоры, мы не можем на них надавить ни через госсекретариат США, ни через Евросоюз, чтобы те пошли на переговоры с легитимным правительством Ичкерии.

Пуштун согласно закивал головой: действительно, в прошлую войну все было куда проще. Стоило федеральным войскам зажать в смертельные клещи отряды сепаратистов, и оставалось вроде бы всего ничего, чтобы додавить боевиков, как из Москвы тут же следовал приказ о примирении, а то и вовсе – вернуться на исходные позиции. Большие деньги позволяли манипулировать не только политиками, но и наиболее продажными военными.

О том, что ситуация в корне изменилась во вторую кампанию, они поняли слишком поздно. Заплатив крупную сумму «зеленых» старшему офицеру штаба объединенной группировки за карту осады Грозного, отряды боевиков пошли на прорыв в самом уязвимом месте расположения войск. Здесь они легко прорвали боевые порядки федералов и вырвались… на минные поля под перекрестный огонь артиллерии. Части боевиков удалось просочиться, но все же боевой дух был подорван основательно.

Война теперь стала по-настоящему партизанской. Уже не могло быть речи о крупных соединениях, которые в прошлую войну с пафосом называли фронтами. Теперь отряды боевиков разбивались на небольшие группы, вечно скитавшиеся по горам и проводившие там мелкие диверсии, такие, как обстрелы блокпостов и минирование дорог. Время от времени небольшие группы, подобно шарикам ртути, сливались в один серьезный отряд и пытались дать бой тому или иному подразделению федералов. Иногда это удавалось, но чаще нет. И тогда отряд снова отходил в горы, рассыпаясь на мелкие группы.

Было ясно, что такая тактика рассчитана на обескровливание сепаратистского движения. Перекрытая граница ограничивала поступление оружия, боеприпасов и наемников. Осознающие обстановку командиры старались увести свои отряды в Грузию и осесть там до лучших времен.

– Только шакалы бегут, поджав хвост, – потягивая чай, проговорил погруженный в свои мысли Ахмед Касимов.

– Ты так говоришь, уважаемый, потом что сидишь со своими моджахедами под защитой многометровых стен своей крепости, – с осуждением произнес Иезуит, держа пиалу на весу. Поставить ее на стол значило бы оскорбить хозяина в этой ситуации. – Ты думаешь, что сможешь здесь отсидеться до седых волос? Когда гяуры разберутся с отрядами, шастающими по горам и на равнине, они полностью сосредоточатся на тебе. И поверь, дорогой Ахмед, у них достаточно средств, чтобы из твоей горы сделать котлован для горного озера.

Лицо Пуштуна налилось кровью, он был в бешенстве, но все же сдержался и только негромко спросил:

– Гость решил оскорбить хозяина?

– Я не оскорбляю, а лишь хочу предупредить, – последовал спокойный ответ уверенного в своей правоте человека.

– О чем предупредить?

– Нет большей храбрости, чтобы отси… впрочем, речь сейчас не о том. Все силы должны быть собраны в единый кулак для противостояния Москве. Там ведь не сидят сложив руки. Действуют.

– По-моему, с началом зимы у них особых побед не было. Дошли до гор и топчутся на одном месте, как глупые бараны, – прежде суровое лицо чеченца исказилось в кривой ухмылке.

– Если не льются реки крови, это не означает, что ничего не происходит, – осуждающе покачал головой Иезуит. – Русские спецы, подобно яду, действуют невидимо, но тем не менее смертельно. Последнее решение Государственной думы об амнистии сложившим оружие повстанцам – это один из таких шагов, который может оказаться последней каплей.

– Амнистия не амнистия, ерунда, – Пуштун отмахнулся рукой, вновь оскалившись, и с превосходством посмотрел на своего гостя. – Мы как раз перед твоим приходом только говорили с Сабиром об этой амнистии. Кто хотел изменить Аллаху и вайнахскому народу, тот это уже сделал. Остальные будут сражаться до последней капли крови.

– Как говорят русские, «твои бы слова, да богу в уши», – со вздохом произнес Иезуит. – Человек не божество, и даже самые сильные и стойкие воины со временем устают от войны и ищут способ выйти из нее. За такой срок и металл износится, а человек куда слабее металла.

– Что ты предлагаешь, уважаемый? – высокомерные нотки исчезли из голоса Пуштуна.

– У меня есть информация на большинство полевых командиров, воюющих на территории Чечни, – Иезуит вытащил из нагрудного кармана плоскую коробочку мини-компьютера. – Зная, какие условия для сдачи выставили федералы, нужно изучить данные и определить, кто из полевых командиров может со своими людьми сложить оружие. Выяснить и принять контрмеры.

– Хорошо, – лицо Ахмеда Касимова стало непроницаемым и серьезным. – Давай посмотрим твою информацию и поищем предателя…

Глава 10