Дерзкая и желанная - [47]

Ей хотелось этого вечера с ним – вечера, который запомнится навсегда. Джеймс – единственный мужчина, которого она полюбила, и ей хотелось одной ночи страсти с ним, даже если из-за этого придется отказаться от шанса выйти замуж за респектабельного джентльмена. Оливия понимала, насколько велик риск, но ведь она уже столько рисковала. И, к счастью, они в сотнях миль от Лондона и осуждающих взглядов света.

Джеймс стоит любого риска. Оливия мечтала о нем десять лет, и если не воспользуется шансом быть с ним сегодня, все ее мечты утекут сквозь пальцы, как песок в пустыне Сахара.

– Ты скоро закончишь?

– Что, руки устали? – Но этим поддразниванием она просто оттягивала момент, которого так ждала и страшилась. А вдруг он сочтет ее наряд нелепым и безвкусным? Он так страстно увлечен Древним Египтом, и ей не хотелось, чтобы он подумал, будто она опошляет его, сводя все к одной прославленной царице. Ей просто хотелось, чтобы он увидел ее в другом свете. Не как младшую сестру своего лучшего друга или попавшую в беду особу, которую требуется спасать, но как женщину. И, даст бог, желанную.

Она задвинула саквояж под стул, расправила плечи и сделала глубокий вдох.

– Можешь опустить покрывало.

Руки его опустились, и покрывало упало к ногам. Он открыл рот, как будто собирался что-то сказать, да так и застыл.

Немного оправившись от потрясения, Джеймс медленно окинул ее взглядом, отчего сердце Оливии забилось еще лихорадочнее. Тем не менее голову она держала высоко, ожидая его оценки, реакции… хоть чего-нибудь.

– Ты такая…

Она вскинула бровь.

– …такая… я не знаю. – Он опустился на колени и вгляделся в ее лицо, словно надеялся найти там подходящее определение.

– Красивая? – услужливо подсказала Оливия… не без надежды.

– Бог мой, да.

Стало быть, он доволен. И блеск в глазах говорил, что она произвела на него именно то впечатление, на которое рассчитывала. Волна облегчения придала ей еще больше смелости.

– Экзотическая и соблазнительная?

– Оливия. – Он произнес ее имя как предостережение.

Которым она пренебрегла.

Она наклонилась вперед, давая ему возможность беспрепятственно любоваться ее декольте, и спросила:

– Тебе нравится?

Глаза его опустились на золотое ожерелье, мерцающее на выпуклостях грудей, и он натужно сглотнул.

– Какому мужчине не понравилось бы?

– Мне нет дела до мнения других мужчин. Это только для тебя.

– Оливия, – вновь проговорил он осипшим, прерывистым голосом. – Я прилагаю очень, очень большие усилия, чтобы устоять перед тобой. Но ты делаешь это просто невозможным.

Вот и хорошо – значит, ее замысел удался. Нервозность, которую она испытывала поначалу, испарилась. Еще никогда не была она так уверена в том, чего хочет. Пододвинувшись вперед на стуле, она обвила его руками за шею и притянула к себе.

– Сейчас ты можешь выбрать одно из двух.

– Я слушаю.

– Можешь взять бумагу и нарисовать меня…

– Или?

– Или совратить.

Глава 17

Каменный век – период первобытной культуры, характеризующийся производством орудий труда и оружия из камня и кости.

У Джеймса отвисла челюсть. Совратить?

– Оливия, ты не должна такое говорить.

– Я уверена, что Клеопатра открыто заявляла о том, чего хотела. Почему я не могу?

– Нет ничего страшного, конечно, нет, но…

– Ну вот видишь! – Она обхватила его лицо ладонями и поцеловала, как настоящая Клеопатра, и своим мастерством и уверенностью окончательно покорила.

Она ласкала его рот губами, исследовала языком, мягко потягивала нижнюю губу зубами, извергая из него стоны и желание уступить, хоть на несколько мгновений…

Когда она прервала поцелуй, он дышал так тяжело, словно провел три раунда в боксерском клубе.

– Итак, что дальше? – прошептала Оливия. – Чего тебе больше хочется: рисовать меня или… совращать?

Господь всемогущий…

– Дело не в том, чего мне хочется, а в том, что правильно.

– То, что я чувствую к тебе, правильно. Не может быть неправильно. – Ее карие глаза молили о понимании.

Он хотел сказать ей, что все прекрасно понимает, потому что тоже любит ее: каким облегчением было бы обнажить перед ней душу! – но есть еще такой «пустяк», как его экспедиция. Оливия, правда, сказала как-то, что будет его ждать, но эта поездка сопряжена с опасностью: четверть участников последней крупной экспедиции не вернулись живыми. Кроме того, он еще не рассказал ей об отцовском письме.

– Я не стою такой привязанности.

– Знаю. – Она кокетливо улыбнулась и провела кончиком пальца по шее. – И тем не менее она всегда будет с тобой.

– Оливия, ты очень мне дорога. – По крайней мере это он может сказать. – Но, думаю, будет лучше, если я сяду на другой стул, возьму бумагу и карандаш и попробую себя в рисовании.

С тоскливым вздохом она отпустила его. Это, вероятно, должно было стать первым намеком, что сюрпризы не кончились.

Он поднялся, и глаза Оливии метнулись к выпуклости у него под брюками. Видимо, это зрелище ее весьма удовлетворило, поскольку она вскинула бровь и соблазнительно выпятила губки.

Помоги ему бог!

Усевшись на стул напротив нее, он взял рисовальные принадлежности и стал ждать, когда Оливия примет соответствующую позу.

– Ну как? – Она повернулась боком, соблазнительно взирая на него через плечо.