Держитесь, девушки! (сборник) - [39]

«Лишь бы поспеть, – думала широко шагающая по двору Сима, – лишь бы никто не опередил». Ей оставалось пройти уже немного, когда вдруг хлопнула дверь, и из подъезда тетки Ульяны сломя голову вылетела встрепанная девка в светлом платье с голубой косынкой на плечах. «Батюшки, да ведь это Вика!» – узнала Сима, не в силах осмыслить, как и зачем оказалась здесь ее бывшая жиличка. Ясно только, что не случайно: она, сразу видать, не в себе, не идет, а прямо-таки несется, – и куда же? К тому самому окну, за которым лежит умирающая тетка Ульяна! «Опередить хочет!» – поняла Сима и сама припустила во все лопатки.

Наперерез ей выскочили два мальчонки, один повыше, другой пониже: стали ей что-то втолковывать, лопотали: дескать, сюда нельзя. Так и пришлось идти, при каждом шаге отпихивая от себя налипающих с двух сторон ребятишек. Ясное дело, Вика приближалась к окну быстрей, чем Сима. Сейчас вот подскочит первой и все себе заберет. А кто она тетке Ульяне? Разве она из Мокшан?

К счастью, Вике тоже стали мешать. К ней пристали две каких-то девчонки, которых ей приходилось стряхивать на ходу так же, как Сима стряхивала с себя пацанят. Потом она приостановилась и крикнула на весь двор:

– Где третья?! Где Настя ваша?! Ну так прочь с дороги, я сама посмотрю!

И дернула вперед так, что девчонки отлетели от нее в обе стороны.

Все-таки из-за этой заминки Сима выиграла минутку. Возле окна они очутились шаг в шаг, лоб в лоб.

– Отойди! – зашипела на девку Сима. – Не тебя, меня звали!

– А ну-ка в сторону! – наддала плечом Вика.

– Будешь еще мне пихаться! Я тебя и сама пихну! – жарко хрипела Сима, изо всех сил оттесняя ее своим немолодым, но крепким телом жилистой деревенской бабы. – Да кто ты такая, чтобы сюда лезть?!

– Я жена, а не кто такая!

– Чья жена?.. А ну, зубы мне не заговаривай!

– Дяденька полицейский! Тут вот две тетеньки дерутся, – зазвучал над шумом перебранки высокий детский голос. – Вот и окно у них там разбито, заберите их, дяденька, в отделение!

Вика и Сима одновременно повернули головы и уперлись взглядом в остановившуюся неподалеку патрульную машину, от которой к ним уже шел уверенной походкой страж порядка. Жильцы дома, в котором Егор бил стекла, не ударили в грязь лицом; вызвали-таки участкового. А инстинкт, подстегнутый словами Егорки, вел его туда, где действительно кипели страсти, где соперницы были готовы не уступать до последнего. Остолбенев на секунду, они снова кинулись к окну, синхронно, как при занятиях аэробикой. Обе стремились урвать свое до того, как окажутся во власти полицейского. Сима – протянуть руку и получить теткино наследство. Вика – заглянуть внутрь и узнать правду.

И когда они наконец приникли к оконной дыре, окруженной серебряной паутиной трещин, на них изнутри скакнула большая черная крыса, тоже как будто спешащая выполнить какое-то свое дело. Краткое мгновенье она висела в воздухе, словно раздумывая, на которую из двух застывших под ней голов лучше прыгнуть…

Но этот выбор так и не был сделан. С карниза верхнего этажа на крысу спикировало что-то стремительное, мягкое и тяжелое; блеснули две узких зеленых молнии, и на землю упал отчаянно барахтающийся клубок. Еще минута, и можно было различить усевшуюся против окна кошку с задушенной крысой в зубах. Кошка фукнула и фыркнула, словно сплюнула что-то на землю.

– Участковый Иванов, ваши документы, – подошел полицейский, до сих пор, как и все вокруг, неподвижно наблюдавший разыгравшуюся на его глазах удивительную сцену. – С какой целью вы разбили окно?

– Это я разбил, – тотчас же вывернулся из-под его руки проворный, как вьюн, лопоухий мальчишка небольшого роста. – Это для меня вас вызвали, а тетеньки ни при чем!

– Ты что? – тихо сказал ему оказавшийся рядом Арсений. – Пусть их увезут в полицию, иначе они прорвутся в квартиру… сами мы их здесь не удержим!

– А теперь уже можно, – беззаботно отвечал Егор, не понижая голоса. – Теперь уже все: Настина бабка померла!

– А как же… – начал было Арсений, но Егор не нуждался в продолжении фразы. Он обернулся на свою кошку, с чувством исполненного долга умывавшуюся над крысиными останками. Все тоже посмотрели туда, и какое-то время во дворе стояла полная тишина.

20

Звонки в дверь отдавались ломотой в висках, саднили в затылке, заставляли накрепко сцеплять пальцы, чтобы не поддаться этой настойчивой силе, поддержанной приглушенным говором разных голосов. Потом к ним добавилась очередь кулачных ударов и громкий возглас: «Откройте, полиция!» Но открывать было ни в коем случае нельзя: полицейские тоже люди, столь же незащищенные от духовной чумы, как и прочие. Сзади забилась за вешалку Настя, вздрагивающая при каждом крепком ударе, да и сам Коля чувствовал себя паршиво. Но что они могли сделать? Им оставалось только тянуть время и надеяться при этом на чудо. Бог не допустит, чтобы все пошло прахом. Пока еще выломают дверь, должно что-нибудь произойти…

И тут, словно журчанье ручья в пустыне, словно оклик друга для блуждающих в темноте, из-за двери, перекрывая весь прочий шум, донесся звонкий голос Егора:

– Николай Дмитриевич, уже все! Теперь можно открывать: бабка Ульяна померла, а колдовство пропало! Его моя Мурка сцапала!