Держитесь, девушки! (сборник) - [37]

– Подождите, сейчас я позову ее к телефону. Как сказать, кто спрашивает?

Теперь уже Захар взволновался по-настоящему:

– Не говорите, что дядя! Ни в коем случае! Я хочу сделать ей сюрприз!

Вскоре он услышал Викин голос и компактно прокричал в трубку, пока она не успела дать отбой:

– Улица Пионеров, дом пять! Посмотри на своего педофила, как он там малолетку делает! – и отключился.

Дальше Захар присел у стола и стал думать: сработало или нет. Когда его взгляд упал на стеклянную колбу, где рос гомункул, в уме блеснула догадка. Слона-то он, оказывается, и не приметил! Оценил лишь то, что на поверхности айсберга, не проникнув в основную часть, скрытую под водой. Юлиана не может уйти – посвященье – крыса – окно… Да ведь это же значит, что в доме номер пять по улице Пионерской происходит не просто смерть какой-то старухи, в связи с чем Викин молокосос оказывает ее внучке, своей ученице, моральную поддержку! Посвящение… смерть… и она не может уйти! Вот теперь для Захара все встало на свои места. Старуха не знает, кому отдать своего гомункула, поскольку сующийся в чужие дела учитель никого к ней не подпускает. Не зря говорили соседки, что там, мол, не открывают дверь. Да еще не досказали главного, запнувшись на расплывчатом «дело непростое»…

Оставалось понять, что значит «окно» и «крыса». Облик гомункулов, как читал Захар, может быть самый разный: иногда это черный кот, что нашло свое отражение в фольклоре, иногда птица филин, летучая мышь или еще какое-то существо. Почему бы и не крыса? Наверное, Юлиана вызвала кого-нибудь под окно и готовится передать ему своего гомункула, существующего в обличье крысы.

19

Вот уже целый час четверо ребят тревожно ждали возле перекошенного кривоватого окошка, находящегося не намного выше их голов. Егор, внимательно осмотрев его, сказал:

– Надо открыть.

– Что открыть? Окно? Не надо его открывать, – тотчас заверещали девчонки. – Николай Дмитриевич не велел ничего трогать. И вообще, если бы надо было открыть, они бы сами его открыли! Изнутри!

– Для этого надо войти в комнату, – заметил Арсений. – Тогда они должны пройти рядом с бабкой.

– Ой! – вздрогнула Кристина.

Юля молча поежилась.

– Но зачем открывать окно? – спросил Арсений, обращаясь к девчонкам, потому что Егор ответов обычно не давал.

– А вот помните, Егорка однажды говорил… В одном доме разобрали крышу, чтобы ведьма все свое выпустила на воздух, – вспомнила Кристина.

– Здесь-то не разберешь – восемь этажей сверху!

– Ну так ничего и не выйдет, – рассудительно сказала Юля. – И окно крыше не замена. Неужели те люди, которые разбирали крышу, не могли просто открыть окно, если бы это было одно и то же?

– Вообще-то да… – согласился Арсений.

Между тем Егор подбирал с земли камушки, осматривал каждый и складывал некоторые в кучку. Если уж Егору приходила в голову какая-то мысль, он обязательно доводил задуманное до конца. И средства к тому могли быть самые неожиданные.

– Он что же, хочет разбить стекло? – ужаснулась Юля, органически чуждая всякого разрушения.

В это время Егор уже запустил в окно первым камнем. По двору прокатился звон, а на стекле задрожала ветвящаяся серебряная паутинка. Девчонки вздрогнули: этот звон ударил по их без того натянутым нервам.

– Ты что, – рассердившись, спросил Арсений. – Хочешь, чтобы жильцы из этого дома вызвали полицию?

На этот раз Егор дал ответ. Глядя на одноклассников с полным спокойствием, он невозмутимо подтвердил:

– Хочу.

– Оти-моти, как дело-то оборачивается! – думала Сима Мекшина, хозяйка прежнего Викиного жилья. – Неделю назад я к тетке Ульяне ходила, позавчера Вику нашла, вчера она мне ключ вернула, а нынче Ульяна при смерти! Звонит, зовет: приди попрощаться. Руку в форточку протяни… Это уж ясно, зачем руку. Нинка, поди, на фабрике, девчонка в школе, а старухе умирать приспичило, вот и зовет, чтобы передать…

Сима даже не знала, каким словом обозначить то, что должна передать ей тетка Ульяна. Но она этого хотела: сколько всего можно наворочать, если станешь ворожеей!

Пора было выходить, но тут у Симы заболел зуб. Она остановилась, задержав на секунду дыхание, – уж очень резкая боль дергала во рту. Что такое, никогда она зубами не маялась, и вот в тот самый час, когда надо спешить к помирающей Ульяне… Но болело так, что хоть сама помирай. Держась за стенку, Сима добралась до аптечки, проглотила две таблетки анальгина и присела на корточки подождать, пока полегчает. Пусть лучше потом болит проклятый зуб, лишь бы не теперь! Ведь ее, Симу, могут опередить: дадут знать дочери, прибежит из школы внучка… Или надоест Ульяне ждать, и она отвалит свой дар какой-нибудь случайной соседке, а землячка и родственница (в Мокшанах все были повязаны родством) останется с носом.

– Николай Дмитриевич, кошка просится на улицу! Можно ей открыть?

Пушистая Егорова кошка с важным видом сидела у порога входной двери, показывая, что желает выйти. Пока она ничем здесь не помогла, только разок шуганула крысу. Коля рассчитывал на большее, хотя и сам не смог бы объяснить, с какой стати.

– Итак, сударыня, вы хотите покинуть наш карантин? – спросил он, желая чуточку развеселить Настю. – Ну что ж, вам можно. Только не выказывайте впредь такой важности, а то ведь скоро до того дойдете, что и на людей будете смотреть свысока! – Коля щелкнул замком, осторожно приоткрыл дверь. – Попутного ветра, Мурка Васильевна! Передавайте привет хозяину.