Держись, акробат - [19]

— Ты хочешь что-то сказать, Шакиров? — сразу же спросила Зоя Михайловна.

Мне даже показалось, что она улыбается, а глаза у нее добрые-добрые. Она, наверное, ждала, что сейчас я во всем признаюсь. Но у меня не хватило смелости, и я сказал первое, что пришло в голову:

— Я хочу сказать, что десять минут уже прошло.

— Да, да, вы свободны, — не сразу проговорила учительница, но сама осталась сидеть за столом.

Класс тоже сидел на местах. Только один я торчал, как столб.

— Значит, кто-то в нашей школе завидует Савии, тому, что она хорошо учится и что ее фотография висит на Доске отличников? — спросила вдруг Зоя Михайловна.

Я взял сумку и в полной тишине направился к двери. Не успел я сделать и трех шагов, как Олег подал команду:

— Ать-два, ать-два!

Я сделал вид, что поддержал его шутку: выгнул колесом грудь и парадным шагом вышел из класса.

Дверь закрылась. Я оказался опять один в коридоре. Тихо, как в лесу. Что же теперь делать: уходить или подождать, когда выйдут ребята?.. Интересно, а почему они не выходят? Наверное, говорят обо мне? Я прислушался. Ничего не было слышно.

Я решил уйти. Вдруг мне стало все равно, что обо мне думают. По лестнице я спускался очень медленно, как будто устал после тяжелой работы.

«Завтра рано утром пойду к дяде Хамиту, — дал я себе слово. — А сегодня проведу последнюю ночь с отцом и матерью. Говорить я им ничего не буду, просто когда буду уходить, оставлю записку».

Я не торопился домой. Ничего хорошего меня там не ожидало. Если уже Зоя Михайловна знала, что карточку взял ученик нашей школы, то родителям и подавно об этом сказали. Значит, разговор с отцом состоится сегодня и никакой записки не понадобится? Даже голова заболела от этой мысли.

Неожиданно я заметил, что по другой стороне улицы бежит Света. Она останавливалась, близоруко всматривалась в лица прохожих, оглядывалась по сторонам, ясно было: кого-то ищет. Я мог ручаться, что она искала меня, чтобы рассказать, о чем говорили в классе, когда я ушел. Но мне не хотелось ни с кем разговаривать, и я нырнул за афишные щиты, которые длинным забором тянулись по улице.

Света еще долго бегала туда-сюда, но заглянуть за щиты не догадалась. Потом она понеслась в сторону Дворца химиков, а я, чтобы ни с кем не встречаться, забрался в городской парк.

Здесь было темно и пусто. Тускло горели редкие фонари, на дорожках лежал мокрый снег, черные деревья стояли без единого листочка. На площадке, где были карусели и качели, пусто, никого, даже лампочки там не горят. Я вспомнил, как красиво и весело было здесь совсем недавно, во время зимних каникул.

В центре площадки стояла высоченная елка. На ней горели синие, желтые, зеленые лампочки. Они попеременно то гасли, то вспыхивали, и было похоже, что вокруг елки вьется красивая разноцветная лента.

Качели и карусели не останавливались ни на минуту, очередь на них была огромная, катались не только малыши, но взрослые. Играла музыка, всюду слышались крики ребят, то и дело раздавался громкий смех. А людей, людей — больше чем иголок на елке…

Но больше всех запомнился мне тот день, когда мы пришли сюда всем классом, с Зоей Михайловной.

Девочки сразу побежали на качели и в комнату смеха, а ребята, конечно, в лабиринт.

Лабиринт у нас сделан в виде большой крепости. Входишь в ворота, идешь сначала прямо, потом делаешь два-три поворота — и уже — хоп! — заблудился. Мы со смехом носились от одного поворота до другого, но выйти никак не могли. Тогда я что придумал! Забрался на самую высокую стену и сразу увидел дорогу к выходу. Я стал подавать команды, а ребята всей гурьбой шли то направо, то налево, пока не очутились на площадке перед крепостью. Смеху было… Зоя Михайловна назвала меня странным именем — Ариадна, а потом объяснила, что это царевна, которая помогла выйти из знаменитого лабиринта на острове Крит одному греческому герою.

Прибежали девочки и загалдели, что они проголодались. Собрали деньги и купили на них шашлыков. Всем досталось по две палочки, а одна оказалась лишней. Мы решили ее разыграть. Очень старались, чтобы выиграла Зоя Михайловна, но шашлык достался мне. Меня окружили и ходили вокруг меня с песней «Каравай, каравай!..».

Я ел не спеша кусочки жирного, наперченного, пропахшего дымом мяса, а ребята вес смеялись и пели вокруг меня.

Я закрыл глаза, чтобы как можно точней увидеть перед собой тот веселый вечер. Я часто так делаю, когда хочу вспомнить что-то хорошее: тот сок, где мы с Савией летали на лошади, или пашу прогулку на Лебяжье, или… Кто-то дотронулся до моего плеча, и я открыл глаза.

Передо мной стоял парень. В темноте я даже принял его за того вора, который обманул меня на лестничной площадке. Но это был не он, хотя во рту у него тоже торчала сигарета. Парень стоял, расставив ноги. На нем было короткое пальто и пышная зимняя шапка, из-под которой падал на глаза черный чуб. После случая с квартирой тети Клавы я внимательно присматривался к разным подозрительным личностям на улице, все надеялся встретить того — в вязаной шапочке. Этот был похож на волка из мультика «Ну, погоди!».

«Волк» выплюнул сигарету и сказал:

— Ну, чего рот разинул, насекомое?