Держи марку! - [123]

И, пригнувшись под притолокой, голем ушел.

Остается только вервольф, успела подумать частичка Мокрица. А они не любят лодки и совсем никуда не годятся в море! На дворе ночь, Стража бегает по городу как ужаленная, все заняты, у меня есть немного денег, кольцо с бриллиантом да колода карт… кто меня заметит? Кому я нужен? Кто обо мне вспомнит?

Он мог отправиться куда угодно. Но обо всем этом на самом деле думал не он… лишь несколько клеток его мозга, рефлекторная реакция. Ему некуда было бежать – уже некуда.

Он подошел к большой дыре в стене и выглянул в холл. Хоть кто-нибудь уходил на ночь домой? Но нет, новости разошлись по всему городу, и если ты хотел, чтобы завтра хоть что-то куда-то доставили, нужно было идти на Почтамт. Даже в этот час тут было довольно людно.

– Чаю, господин фон Липвиг? – спросил у него за спиной Стэнли.

– Спасибо, Стэнли, – сказал Мокриц, разглядывая холл. Внизу госпожа Макалариат забралась на стул и прибивала что-то к стене.

– Все говорят, что мы выиграли, потому что семафоры закрылись, а директоров посадили. Говорят, что осталось только господину Вросту добраться до Орлеи, и все! А господин Грош говорит, что букмекеры все равно никому не заплатят. А еще король Ланкра хочет напечатать свои марки, но выйдет дороговато, потому что у них за год пишут не больше десяти писем. Но все равно, мы им показали, а? Почтамт вернулся!

– Это плакат, – сказал Мокриц вслух.

– Простите, что?

– Э… ничего. Спасибо, Стэнли. Развлекайся с марками. Рад видеть, что ты так… крепко стоишь на ногах…

– Я как будто заново родился, – сказал Стэнли. – Мне пора идти, нужно помочь с сортировкой…

Плакат был неказистый. Он гласил: «СПАСИБО ГАСПАДИН ФОН ЛИПВИГ!»

Уныние накатило на Мокрица. Он всегда чувствовал себя паршиво после победы, но в этот раз было невыносимо. Несколько дней он летал как на крыльях, чувствовал себя живым. Теперь он ощущал пустоту. Они вешают для него такой плакат, а он обычный лжец и вор. Он обманул их всех, а они благодарят его за это.

Сзади с порога послышался тихий голос:

– Ребята мне все рассказали.

– Гм, – отозвался Мокриц, не оборачиваясь. Сейчас она зажигает сигарету, подумал он.

– Это был некрасивый поступок, – продолжала Дора Гая Ласска тем же ровным тоном.

– Красивый бы не помог, – ответил Мокриц.

– Хочешь сказать мне, что призрак моего брата вложил эту идею тебе в голову? – спросила она.

– Нет. Я сам все придумал.

– Хорошо. Если бы ты так сказал, то хромал бы до конца жизни, гарантирую.

– Спасибо, – медленно произнес Мокриц. – Это была обычная ложь, и я знал, что люди захотят в нее поверить. Обычная ложь. Я сделал это, чтобы помочь Почтамту и вырвать Магистраль из лап Позолота. Если захочешь, ты, наверное, сможешь вернуть ее себе. Ты и все те, кого Позолот оставил с носом. Я помогу, чем сумею. Но не нужно меня благодарить.

Он почувствовал, что она подошла ближе.

– Это не ложь, – сказала госпожа Ласска. – Это то, что должно быть правдой. Моя мать была рада.

– И она думает, что это правда?

– Она не хочет думать иначе.

Никто не хочет. Я этого не вынесу, подумал Мокриц.

– Я знаю, что я за человек, – сказал он. – Я не тот, кем меня все считают. Я просто хотел сам себе доказать, что я не такой, как Позолот. Как ты говоришь, больше чем просто молоток? Но все равно я мошенник. Я думал, ты это понимаешь. Я так хорошо изображаю искренность, что даже сам путаюсь. Я пускаю им пыль в глаза…

– Ты обманываешь только себя, – сказала госпожа Ласска и взяла его за руку.

Мокриц вырвал руку, выбежал из здания, прочь из города, назад к прежней жизни, жизням, в постоянном движении, продавать стекляшки под видом бриллиантов, но почему-то все было не то, пропал вкус, прошел азарт, даже карты перестали работать как раньше, закончились деньги, и однажды зимой в трактире где-то в трущобах он отвернулся лицом к стене…

И ему явился ангел.

– Что это было? – спросила госпожа Ласска.

Может, иногда все-таки встречаешь их дважды…

– Просто мысль в голову пришла, – сказал Мокриц. Пускай золото сияет на нем и дальше. Он их всех провел, даже ее. Хорошо, что можно продолжать в том же духе и не нужно останавливаться. Нужно только время от времени напоминать себе, что он может бросить в любой момент. Раз он будет это знать, тогда и бросать ничего не придется. Рядом с ним была госпожа Ласска, без сигареты во рту, и стояла она всего в шаге от него. Он наклонился…

За спиной послышался громкий кашель. Это оказался Грош, который держал в руках большую посылку.

– Извините, что помешал, но вам только что пришло, – сказал он и неодобрительно принюхался. – Посыльный не из наших. Я подумал, что лучше принести вам не откладывая, а то там что-то шевелится внутри.

Еще в коробке были отверстия для воздуха, заметил Мокриц. Он осторожно поднял крышку и успел вовремя отдернуть руку.

– Двенадцать с половиной процентов! Двенадцать с половиной процентов! – закричал попугай и сел Грошу на фуражку.

Записки не было, на коробке значился только адрес.

– Кому пришло в голову прислать вам попугая? – удивился Грош, не страшась поднести руку ближе к кривому птичьему клюву.

– Это попугай Позолота, – сказала госпожа Ласска. – Он