Державный - [26]

— Вы молились сейчас? — спросил француз.

— Да, я мысленно прошептал: «Господи, помилуй!» — ответил Фома.

— Благодарю вас!

— Не стоит благодарности.

— И не провожайте меня дальше. Вон в том домике Пьер поселил Очалше, и, кажется, в её окошке горит свет. Она наверняка ждёт меня, эта язычница, которая, быть может, больше христианка, нежели я. Прощайте, Тома! До завтра. Вам не нужен меч, ваше оружие — молитва.

Они расстались, и Фома, не ожидавший, что ему придётся возвращаться в одиночестве, зашагал обратно, в восточный конец города. Ему сделалось жутко одному, и он стал шептать молитвы — все, какие только приходили на ум. Однако происходило что-то неладное — он забывал слова давно знаемых назубок молитв. Когда же, начав «Верую» и дойдя до слов «прежде всех век», Фома не мог упомнить, что там дальше, его взяла настоящая оторопь. Он огляделся вокруг, перекрестил все четыре стороны и услышал где-то поблизости страшный утробный рык. Ужас охватил его, и, не мешкая более, подобрав полы рясы, монах припустился бежать что есть мочи. Топот и звериное хриплое дыхание прозвучали за его спиной, от усилившегося страха ноги сделались непослушными. Он остановился, оглянулся и увидел чёрное чудовище, несущееся прямо на него, сверкающее смоляной шерстью в свете луны и звёзд. Огромное, мордатое, алчущее…

— Уть, Ефиоп! Уть, кому сказано! Уть, гадина! — вдруг раздался свирепый бас. Чудовище замедлило бег, шагом подошло к Фоме, нюхнуло монаший запах и с превеликой неохотой зашагало к какому-то человеку, вышедшему из ближнего закоулка. Фома не сразу смог поверить в своё спасение. Чудище оказалось огромным чёрным псом, но, даже и видя, что это пёс, трудно было поверить, что не чёрт — чёрный, морда как у дракона, с бородой, с высокими надбровьями.

— А ты чего разбегался тут, калугер! — грубо обратился к Фоме суровый псарь. — Надо было ему дать тебе задницу объесть!

Взяв пса на повод, он зашагал прочь, продолжая ворчать на Фому, а Фома, ни жив ни мёртв, перекрестился раз двадцать и тогда только медленно отправился дальше. Вернувшись во дворец, он нашёл свою горницу, постелил себе на полу, лёг и мгновенно уснул, никак не думая, что утром ему доведётся вновь увидеть чёрное чудовище.

Проснувшись, он обнаружил, что Бернара ещё нет, а Андре до сих пор спит. Помолясь, Фома отправился пожелать доброго утра епископу Ионе и маленьким князьям. Постучавшись и войдя в дверь их светлицы, он увидел спящего под дверью Драницу, переступил через него и весело спросил у стоящего у окошка Иванушки:

— Како ночь почивали, свете Иоанне Васильевичу?

— Хорошо, — с безразличием ответил княжич.

— Грустят, — сказал Геннадий, который был уже тут как тут, рядом с Иванушкой. Из спальни доносились бормотанья — там Иона молился с Юрою.

— Не слыхать ли, приехали батюшка с матушкой? — спросил Иванушка. — Где они?

— А вот мы сейчас у Шемякина угодника спросим, — сказал Драница, и, оглянувшись, все увидели входящего дьяка Фёдора. — Говори, дьяк, приехал велик князь Василь Василия с великой княгиней Марьей Ярославной?

— Великий князь Дмитрий Юрьевич всем желает доброго утра и зовёт в палату к завтраку, — не слыша слов Драницы, отвечал дьяк.

— Знать не знаем такого великого князя, — сказал Иван Ощера.

— Зато он всех вас знает и велел принести для сыновей своего братовчаты подарочки, — не поддавался на вражеские подначки Дубенский. — А ну-ка!

Вошедший слуга внёс приношения. Юра, услышав про подарки, выбежал из спальни. Следом за ним появился, приглаживая серебро бороды, Иона, в простом сером подряснике. Получив от слуги позолоченную дудочку, Юра тотчас же принялся в неё дудеть. Иванушка как стоял у окна, так и ни с места.

— А что же князь Иоанн Васильевич? — удивился дьяк. — Не хочет подарка? А каков подарочек-то для молодого молодца!

— Мне Шемякиных подарочков не нужно, — буркнул Иванушка. — Я не за подарочками приехал, а с родителями соединиться.

— О-го-го! — ещё больше удивился дьяк, не ожидавший, видимо, услышать такие взрослые ответы от шестилетнего мальчика.

А Иванушка между тем, продолжая смотреть в окно, вдруг от всей души выпалил:

— Вот ты-ы-ы-ы!!!

— Чего там? — спросил Русалка.

— Гляньте-ка, гляньте, какая гырчея невиданная! — восхищался Иванушка. — Да скорей же! У-у-уххх!!!

Иона, Фома, Геннадий, Ощера, Русалка, Драница, Юра и дьяк Дубенский — все прильнули к окнам светлицы, выглядывая наружу. Там в окружении нарядных бояр расхаживал высокий нестарый князь с густой светлой бородою, важный. При нём разгуливала огромная чёрная собака, в которой Фома без труда тотчас же узнал вчерашнего чёрта, испугавшего Бернара. От неприятнейшего воспоминания мурашки побежали у него по спине.

— А, гырчея-то, — заулыбался дьяк Фёдор. — Это всем гырчеям гырчея! Ефиоп.

— Истинно ефиоп, — присвистнул Русалка. — Ефиоп при ефиопе.

Дьяк и на сей раз не обратил внимания на колкость.

— Вот, Иванушка, — сказал Иона, — тот князь, при коем сия гырчеяка, и есть захватчик твоих родителей, вор престола, Дмитрий Юрьевич.

— Шемяка? — выпучил глазки Иванушка.

— Он самый, — подтвердил Русалка.

— Не вор, а законный восстановитель древлего престолонаследия, — вежливо поправил дьяк.