Держава (том первый) - [9]

— Я не смел сам пригласить вас в такой далёкий край России, — мучился он от одышки, но продолжал, — однако, когда великая княгиня Александра Иосифовна предложила мне пригласить вас в Ливадию, я с радостью согласился на то и благодарю, что вы прибыли.

При виде государя отец Иоанн понял, что он обречён.

Братья царя, его жена и племянники были убиты горем. Они собирались в гостиной первого этажа и вели бесконечные разговоры об умирающем императоре.

Лишь Николай с невестой, стараясь не попадаться на глаза родственникам, предавались своему счастью. Они уходили на берег моря и там украдкой целовались, загораживаясь зонтиком от случайных свидетелей.

Николай любовался высокой голубоглазой девушкой в белом платье, а она восторгалась его открытым лицом и мягкой, немного робкой, но такой обаятельной улыбкой.

«Как мой Ники нежен и прост, готов любить каждого…».

— Ники, как ты жил без меня? — бросив пиджак на плоский, нагретый солнцем камень, сидели на нём, любуясь морем.

— И грустно, и весело… Ездил верхом, танцевал на балах, слушал оперу, посещал балет и театр, и ждал.., ждал.., ждал!

— И что же ты ждал? — жмурилась она от солнца и счастья, почти угадывая ответ.

— Ждал тебя… Я всё это время ждал Тебя!!! — кричал он морю, солнцу, ветру и чайкам.

Она шутливо закрывала ему рот рукой в душистой перчатке.

— Ждал Тебя, — поцеловав её пальцы, и чуть отстранив её руку, вновь кричал он.

— Тише! Тише! — задыхалась она от счастья, от его рук и губ. — Ну, расскажи! Расскажи! Расскажи о себе?! — просила она.

— Да особо нечего рассказывать. Жизнь без тебя была глупа, безумна, бездарна и пуста. Но я не знал этого и жил… Зимой катался на коньках, наслаждаясь морозом. В сумерках ужинали в полутёмной гостиной, и я летел на балет или в оперу, или в театр. Мне нравились «Евгений Онегин» и «Борис Годунов». Я наслаждался «Спящей красавицей» Чайковского…

— И до меня дошли уже слухи, — несколько сухо произнесла Алиса, — что наслаждались вы и балеринами, — увидела краску на щеках жениха. — Вот, сударь, вы и покраснели…

— Всё это было до вас.

— И что же было? — совсем сухо спросила она.

— Матильда Кшесинская. Но я не любил её. Она мне просто нравилась. Помнишь, я давал тебе читать свой дневник. Там всего–навсего и было написано: «Положительно Кшесинская меня очень занимает».

— Конечно, помню, — перестала она чертить зонтом на песке, — а дальше следует надпись: «Кшесинская мне положительно очень нравится». Я ещё тогда хотела спросить об этой Кшесинской.

— Ну, прости, прости меня. Люблю я только тебя, свою Аликс, вновь целовал, сломив слабое сопротивление, её губы, волосы и глаза.

— Ну что ж, — вырвавшись из его объятий, произнесла невеста, — что было, то было… Я прощаю тебя! Потому как всю жизнь тоже ждала.., ждала.., ждала. Тебя!

На следующее утро она вручила ему письмо на английском, которое он тут же, при ней, прочёл: «Что прошло, то прошло и никогда не возвратится. Мы все терпим искушения в этом мире и, будучи ещё молоды, не всегда можем бороться и удержаться от искушений, но, когда мы раскаиваемся, Бог прощает нас… Прости меня за это письмо, но я хочу, чтобы ты был совершенно уверен в моей любви к тебе, в том, что я люблю тебя ещё более, чем до того, как ты рассказал мне этот маленький эпизод, твоё доверие тронуло меня так глубоко… может быть, я буду достойна такого доверия… Боже, благослови тебя, возлюбленный Ники».

Растроганный Николай нежно–нежно поцеловал свою невесту.

— Ники, мы ничего не должны скрывать друг от друга… Не письма, не дневники.

— Но я же веду дневник на русском языке.

— Эт–т–то ничего… Я разберусь, — поцеловала жениха в губы. — Мадам Шнейдер на совесть учит меня грамоте. И что ты дарил этой балеринке? — вопросительно глядела в любящие глаза цесаревича. — Ники! Мы же договорились…

— Золотой браслет в бриллиантах и с большим сапфиром, — терялся перед женским напором Николай.

— Ники–и–и! Ты чудовище!.. Но я вновь прощаю тебя. А сейчас пойдём, почитаем дневник. Ты помнишь день нашей помолвки, — сидя рядом с женихом на диване спросила Алиса.

— Будто это было вчера. Тогда брачная церемония твоего брата Эрнста собрала в Кобурге весь цвет царствующих дворов Европы, но свадьбы великого герцога никого не интересовала, — хохотнул Николай, — все увлечённо занимались нашим сватовством.

«День стоял холодный и серый, — читала строки дневника Алиса, — но на душе было светло и радостно», — Ники, ты душка, — чмокнула в щёку жениха и с интересом, по слогам, продолжила чтение: «В 10 часов моя несравненная Аликс зашла за мной, и мы отправились вместе пить кофе у королевы».

— А ранним утром меня разбудили звуки команды и топот копыт по булыжной мостовой, — оживлённо произнёс Николай, — это королева Виктория послала к моему дому роту драгун, чтобы поздравить с помолвкой.

— Как ты мог спать, Ники! Я в ту ночь совсем не спала.

— И зря! Потому–то на фотографии в тот день ты получилась сонная… но хорошенькая, — быстро исправился он.

«…Спроси у Аликс, какой камень она любит больше всего — сапфир или изумруд? Я хочу знать это на будущее», — читала Алиса.

— Скажи своей мама, что больше всего мне нравится бриллиант…