Деревянные пятачки - [62]

— Вы что, шютки не понимаете? — сказал ей вслед Саша и в недоумении спросил: — А почему я больной?

— Тут все больные, — ответила Клавдия Семенов на. — Кто чем.

— Веселая компашка!

— А вы что сюда приехали, развлекаться? — хмуро спросил пенсионер.

— Точно! Я со своей бригадой дал на-гора полтора годовых. Могу развлекаться? Или вы против? Папаша, я не хочу, чтобы вы были против, — и приветливо улыбнулся, блеснув золотым зубом. — Папаша, когда целый год вкалываешь в шахте...

— Займитесь завтраком, — сказал пенсионер. Он не любил за столом разговоры.

Саша помолчал и в раздумье сказал:

— Я такой компот не кушаю.

— Можно взять кисель, — сказала Клавдия Семеновна.

— Не в киселе дело, мамаша. Просто не тот компот! — ответил Саша и, не поев, ушел.

В это утро тоже был дождь. Он уже лил несколько дней, то сильный — и тогда по широким ступеням каскадом лилась вода, то моросящий. И все было серо, неуютно и грустно.

Мы стояли в вестибюле, дожидаясь своего автобуса на Мацесту, когда появился Саша. Он пришел с улицы в мокром плаще. Видно, уж такая у него была привычка глядеть на людей, вскинув голову, а может, хотел, чтобы видели, какой у него энергичный профиль, а всего скорее это шло у него от того, как он вел себя в шахте, где считались с его мнением и где он знал себе цену. Саша вскинул голову и изучающе оглядел всех, как если бы перед ним был каменноугольный пласт, и остановился взглядом на молоденькой женщине. Ей было лет двадцать. Она приехала с мужем, которому было за пятьдесят. Муж что-то говорил ей, и она весело смеялась.

— Папаша, не скажете, который час? — спросил у него Саша.

— Что это такое еще за «папаша»?

— Пардон! По возрасту вы вполне подходите мне в папаши... Но я не столько к вам, сколько к вам, прекрасная мисс, — и он повернулся спиной к ее мужу, совершенно не зная, что он ее муж, и улыбнулся ей, думая, что молоденькой будет приятнее разговаривать и скалить зубы с ним.

— Я миссис, а не мисс, — брезгливо оглядев Сашу, ответила она и взяла мужа под руку.

Тут подошел автобус, и мы уехали.

До обеда Саши не было видно. Он пришел к концу, когда за нашим столиком были Клавдия Семеновна да я. Саша был заметно пьян, но держался хорошо.

— И это юг? — сказал он. — Стоило мне с севера мотать.

— Авось разгуляется, не все же будет дождь, — попыталась утешить его Клавдия Семеновна.

— Не тот компот, мамаша, не тот, — сказал Саша. — Столкнулся я тут с одним человеком, думал, будет напарником, а оказался алкаш. А мне, мамаша, скучно...

— Не один же он такой тут, найдешь еще себе дружка. Только винцом-то не увлекайся очень.

— По погоде, мамаша...

Ко мне Саша не обращался, говорил с Клавдией Семеновной, и я в разговор не вмешивался, лишь, уходя, сказал, что сегодня в нашем клубе «Вечер игр и смеха». Будет весело.

— Ладно, может и приду, — пообещал Саша.

И пришел. В самый разгар нашего санаторного веселья. На этот раз он обратил на себя внимание тем, что был здорово пьян. Он отыскал взглядом ту молоденькую. Она стояла с мужем. Стараясь не качаться, Саша пересек танцевальный зал и подошел к ней. Я не слышал, с чего он начал там разговор, но вскоре уже кричал, обзывая ее мужа «старым псом»! Он и ее не щадил. Его пробовали увести, оттащить, но не так-то легко было с ним справиться. Ему ничего не стоило стряхнуть с себя двоих, а то и троих. Затейник пытался его образумить. Но где там! Саша разошелся и все пытался «потрясти за грудки старого пса». И хорошо, что те ушли.

Все, конечно, были возмущены. Хулиганов никто не терпит. Но постепенно успокоились, к тому же затейник постарался. И только Клавдия Семеновна не могла успокоиться.

— Ах ты, какой глупый! — сокрушалась она. — Чего натворил!

— Выгонят и правильно сделают, — безапелляционно сказал пенсионер, — жаль, не сдали в милицию.

— Уж сразу и в милицию, — с укором сказала Клавдия Семеновна, — в милицию-то легко, из милиции — трудно... Неужели выгонят?

— Если этого не сделает администрация, настоит общественность. И непременно надо сообщить на работу, — все так же категорически продолжал пенсионер, и чувствовалось, что он будет одним из первых настаивать, чтобы и выгнали Сашу и сообщили на работу. И я понимал — защищать Сашу перед этим суровым пенсионером дело бессмысленное.

Но я видел, каким орлом он пришел!

В это утро тоже было пасмурно, но дождя не было. И баянист играл свою песенку, и мы, окружив его, пели смешные и трогательные слова: «Нет, я не третий, я не лишний, это только показалось...» И как раз в эту минуту появился Саша в плаще, с чемоданом. Он шел опустив голову, стараясь поскорее пройти мимо нас...

На этом можно кончить рассказ. Можно и на том, что после обеда опять пошел дождь. Можно закончить началом...

1968

Мандариновые корки

В этот день море еле шевелилось у берега. И незачем было идти сюда, но его все же какой-то бес потянул, и вот весь день прошел зазря. Хоть бы одна поклевка. И солнце уже садится, и веет с гор холодом, — пора уходить. Теперь уже ясно — рыбы нет. Слишком спокойно море. В такую погоду вода чиста и рыба не приближается к берегу. Она пасется на глубине. И кому, как не ему, старому дураку, это знать! Так нет, приперся сюда... Правда, хотелось хоть одну кефальку достать для старухи. Как же, достал! А старуха одна, весь день одна. На восемь лет моложе, а хворает чуть ли не каждый месяц. Да, нет такого месяца, чтобы не заболела... Ну да он ей все припас, что потребуется. Только протяни руку. К тому же и дочка проведает. Знает, болеет матка, прибежит... Только все равно зря приперся на море. Оно даже не шумит, так тихо. В такую погоду никогда доброй рыбалки не бывает. Да и никакой не бывает. Недаром и вся чайка сидит вдали на воде. Ждет, когда подымется рыба. Как же, ожидай, подымется она тебе. Будь ты неладно все и дело! Надо же, весь день стравил. А старуха одна. Может, и не приходила дочка. А ей могло чего-нибудь приспичить, и ни души. Приду с пустыми руками, чего скажу?.. В ее годы я и не знал, что такое хвороба. А она расклеилась... Какой ее недуг донимает? Черта с два скажет. Из нее слова клещами не вытащишь! А чего-то неладно ей, потому, и хотел достать кефальку...