Деревянные облака - [13]

С этими мыслями я заснул.

Утром жену не застал – учебный ярус начинает работу рано.

Вроде бы я выспался, но самочувствие неважное. И сны какие-то странные. Я шел по коридору и вспоминал сон. Будто я нахожусь в огромном помещении, обшитом длинными, широкими, плохо обструганными досками. Я бегу по наклонному полу к дверям, спотыкаюсь о неровности, падаю, снова бегу. Вдоль стен громоздкие машины, устройства, соединенные друг с другом трубами, на длинном ряду стульев сидят люди. Среди них Прокеш, он и указывает мне на свободное место рядом с ним. Но под сиденьем в темноте светятся волчьи глаза, и я не понимаю, существуют ли эти странные машины, или они снятся наяву волчице. Бегу к выходу, там стоит Валентина и подзывает меня, а в открытую дверь видно голубое небо, белые облака, зеленая листва, я бегу к ней, спотыкаюсь, падаю на спину и не могу подняться. Потолок огромного зала мне кажется небом – воздух, облака, птицы. Но вот я замечаю, что это такие же доски, что и на полу, аляповато раскрашенные облака, видны рейки, которыми они сбиты, а на вырезанных из досок облаках грубо намалеваны птицы. Я вскакиваю и снова бегу.

Проснулся я с болью в ногах, словно всю ночь действительно бежал по деревянному полу.

В шахте все было в порядке, то есть в пятьдесят шестом штреке опять просела порода, где-то исчезла сцепка, до сих пор ищут, и так далее.

Марченко попросил усилить вентиляцию второго горизонта. Потом мрачно сказал, что Танеев решил отправить сына на Землю к родственникам. Сын ревет, мать кричит, что в таком случае и она собирает вещи, а Михаил рычит на нее, что живой сын на Зеленой лучше, чем съеденный кроликами здесь, что касается сбора вещей, то и славно, всей семьей и отчалят, хватит, накопили добра на всю жизнь, а сертификат и внукам не вычерпать. Они пригласили Марченко рассудить их. Рассуждали до утра.

– Где прятались-то детишки? – спросил кто-то.

– В терриконах заигрались, – зевнув, сообщил Марченко. Потянулся и замер в кресле, глядя на верхний ряд терминалов.

– Мендоса, давай продувку, – сипло сказал он, – перегрев!

Начинался рабочий день. Нет, на монтаже все-таки проще. Ведешь потихоньку стаю манипуляторов, следишь, чтоб тебя случайно не задели, монтируешь фермы и балки, варишь пластины, а из смежного сегмента сосед помигает, а ты ему помигаешь в ответ, чтоб не забивать рабочую частоту посторонними разговорами. Хорошо… Скорее бы вернуться на монтаж!

После работы, не заходя домой, я пошел в Управление, Прокеш ждал меня у Галайды. Старик кивнул на кресло и предложил чайку, но я развел руками и показал на часы.

– Валентина женщина серьезная! – сказал Галайда Прокешу. – Ну, перед отъездом зайди, я Карелу ягод обещал, возьми коробку.

В коридоре Прокеш повертел головой, глянул на указательные транспаранты и спросил:

– Где бы нам присесть?

– Можно ко мне.

Он покачал головой.

– Я обязательно зайду попрощаться с Валентиной Максимовной. Но сейчас мне хотелось бы поговорить с тобой.

– Тогда наверх.

У лифтов толпился народ. Пять кабин с трудом вмещали идущих на смену. Мы переглянулись и пошли по винтовому пандусу. Минут через десять оказались наверху.

В Каньон идти неблизко, да и там много гуляющих, дети катаются на змеях, парочки… Я провел его тропинкой к ближайшему террикону. Уселся на глыбу, а Прокеш сел рядом.

Раньше измельченную породу просто высыпали на поверхность, ветры разносили ее по всей планете. Лет тридцать назад, рассказывают, экологисты подняли большой шум, и теперь эту труху опрыскивают адгезиантами. Со временем порода цементируется, разваливается на большие глыбы, и аккуратные пирамиды превращаются в кошмар геометра. Сплошные сечения.

Ветер тихо выл разными голосами в щелях и трещинах. Прокеш молча смотрел себе под ноги.

– Вы давно знакомы с управителем? – спросил я.

– Десять лет, – ответил он и снова замолчал.

– Вы знаете, – сказал я, пытаясь улыбнуться, – жена интересовалась вашей специальностью, а я не сумел ей объяснить.

– Да-да, – покачал он головой, – со специальностью у меня все в порядке.

Наконец он поднял глаза и улыбнулся:

– Ее у меня просто нет. В твоем понимании. Лет пять назад я был писателем. Почему ты так смотришь? Писателем! Довольно известным. Я и сейчас писатель, хотя за пять лет ничего… Ну, не важно.

– Но вы же эксперт!

– Правильно! В Сеть пришел запрос на эксперта по известной ситуации. В одной из групп были названы трое: Миронов, я и тот, с усами. Критерии Сети мне неизвестны.

– Я… Я не знал.

– А ты не спрашивал. Хочешь, дам список моих текстов?

– Спасибо.

Мы сидели молча. Ветер усилился, теплая плотная масса воздуха давила, спихивала с камня, запахи лимонов, яблок и еще чего-то приятного иногда сменялись йодистым запахом гниющих водорослей, правда, ненадолго. Я хотел сказать Прокешу, что засиживаться сейчас не стоит: час-два на воздухе – и превращаешься в разлаженный речевой генератор.

И еще хотелось сказать ему, что здесь мне хорошо. А с женой уладится, когда нам разрешат ребенка, если не в этом году, то в будущем обязательно. Генконтроль советует подождать, окончательного запрета нет, но у аллергологов какие-то сомнения. И еще – проблемы проблемами, но Валентине сильно надоело ненавязчивое любопытство и тактичный интерес к ее персоне. А здесь наконец она почувствовала себя равной среди равных, без скидок. Слишком много на Земле было встреч с разными людьми, и каждый раз тщательно скрываемое любопытство легко читалось в глазах и раздражало.