Деревянное копытце - [2]

Если же дома был дедушка, он внимательно выслушивал того и другого, давал советы, как лучше сидеть за шахматной доской, как передвигать фигуры, чтобы у соперника не возникло подозрения в твоей нечестности.

– Взялся – ходи, – говорил он, – желаешь поправить фигуры, говори: «Поправляю».

Шахматы, в которые играли Павлик с Генкой, были старые. Из всех фигур Павлик особенно не любил облупленного, с отколотым ухом чёрного белопольного коня. Тот всегда, когда Павлик играл белыми, устраивал его фигурам вилки. То есть занимал на доске такое положение, откуда грозил убить две фигуры белых. Убивал, как правило, одну наиболее важную и часто оставался безнаказанным.

– Вот если бы не было этого корноухого коня, я бы у тебя обязательно выиграл, – говорил он обиженно.

– А у тебя что, коня нет? – парировал друг.

– Мой конь честнее твоего и не такой наглый. Он добрый.

– Ещё кому не скажи, куры засмеют. Шахматы есть шахматы.

Так обычно заканчивалась каждая игра. После поражения Павлик начинал думать, что вот бы хорошо знать какое-нибудь волшебное слово или шахматную тайну, чтоб Генку обыграть.

Дни летели за днями. И вот однажды сидел Павлик на своем излюбленном месте за мастерской, на небольшом брёвнышке, и смотрел, как похожие на чёрные стрелы стрижи ловят мошек. Ему было скучно: дедушка делал какую-то срочную работу, Генка тоже куда-то с утра исчез и не появлялся, бабушка вязала. Ловить рыбу Павлику не хотелось, да и какой клёв в такую жару.

От нечего делать он взял перочинный ножичек и стал вырезать на бревне свое имя. Бревно было мягкое, и лезвие без больших усилий входило в древесину. Павлик вырезал уже вторую букву, как вдруг ему показалось, что бревно под ним зашевелилось. Однако Павлик не придал этому никакого значения – мало ли что может показаться, тем более что бревно лежит не одно, а в ярусе – возможно, оно действительно сместилось.

Павлик уселся поудобнее и принялся за следующую букву. Только он вогнал лезвие в древесину, как раздался треск, и Павлик, слетев с бревна, упал в крапиву, а бревно откатилось в сторону.

Испуганный и обожжённый, Павлик с громким плачем выскочил из зарослей крапивы. Когда прошёл первый испуг и он немного успокоился, ему пришла в голову страшная мысль: «А вдруг это бревно, по которому ползёт божья коровка и бегают длинноногие паучки, действительно живое?» Ведь когда он смирно сидел – оно совсем не шевелилось, но как только стал тыкать в него ножичком – оно ожило.

Павлик осторожно подошёл к бревну и стал его внимательно разглядывать. Сук, торчащий неподалёку от торца, напоминал нос, а срубленные по бокам бревна сучки – глаза. Он попытался определить возраст дерева по годовым кольцам, как его учил дедушка, но торец бревна до того посерел от времени, что по нему теперь вряд ли что можно было определить. Тогда Павлик решил спилить краешек бревна и по чистой древесине определить его возраст, но тут же со страхом отверг это решение.

«Если оно от ножа так прыгает, то от пилы-ы-ы… Здесь и подавно добра не жди», – подумал он и решил найти Генку, чтобы вместе с ним обследовать бревно.

На его счастье, Генка был дома – возился во дворе с мотоциклетной камерой.

– Я тебя ищу, где ты пропадаешь? – набросился он на Генку.

– Ничего и не пропадаю, просто с утра поехали с отцом покосы смотреть и колесо прокололи, вот дырку ищу, – и он кивнул на камеру. – А ты чего такой? – Генка бросил взгляд на исцарапанные руки и ноги Павлика. – С мазавинским петухом на кулачках, что ли, сходился?

– Сам ты с петухом на кулачках сходился, – буркнул недовольно Павлик и поведал другу о случившемся.

– Ври, – сказал Генка, выслушав сбивчивый торопливый рассказ друга. – Ты, кажется, уже совсем… того. – И Генка покрутил пальцем у виска.

– Сам того, – парировал Павлик. – Ты лучше, если не веришь, сядь на это бревно, да ткни в него ножом.

– Ладно, пошли, посмотрим, чего тебя там напугало. – И они направились к мастерской, но бревна на том месте не оказалось. Друзья обшарили вокруг все закоулки, бревно как сквозь землю провалилось.

«Видно, правду говорил дедушка, что дерево живое», – думал Павлик, не обращая внимания на насмешки друга по поводу таинственного исчезновения бревна.

Дни шли за днями. Ссадины на коленях у Павлика почти зажили, и он постепенно стал забывать тот странный случай. Вскоре из города приехала сестра Вера. Она была старше Павлика, уже окончила школу, и готовилась поступать в институт. Когда Павлик пришел с рыбалки, она обедала вместе с дедушкой и бабушкой. Вера, по-видимому, рассказывала что-то интересное и весёлое, потому что бабушка смеялась, и никто не заметил, как он вошёл. Первой его увидела Вера.

– Пашенька, как ты вырос, – подошла Вера, разглядывая Павлика, – правда, бабуль?

– Конечно, – подтвердила та, – молочко парное прямо из-под коровки пьёт, огурчики с грядки, водичка колодезная, а не из труб.

Вера подошла, обняла и поцеловала брата, а Павлик сконфузился и стал вырываться из Вериных рук. Ох уж ему эти девчачьи нежности! Конечно, Павлик был рад приезду сестры, но не очень, с бабушкой и дедушкой он чувствовал себя вольготнее.