Дерево самоубийц - [32]

– Одному мне кажется, что это чертовски подозрительно? – нахмурился Ян.

– Да, а я тут просто так стою, потому что место приятное, – хмыкнула Соренко. – Короче, в башку преступнику я не загляну – я это могу сделать только буквально, если вы мне труп притащите. В его мыслях разбирайтесь сами. Я могу лишь предположить, что он сделал и что пытался сделать.

– Что же?

– Он хотел выставить самоубийством то, что самоубийством никогда не было. Поэтому он не только подвесил девочку, он расшатал тело так, чтобы очень жесткая веревка травмировала шею. Расчет был нехитрый: добавить новую травму, чтобы скрыть старую. Но в этом тоже косяк – тело само по себе так шаталось бы, только если бы там сутками дул ураганный ветер. А я такого не припомню.

– Насколько удачной вышла постановка? – спросила Александра, наклонившись над шеей погибшей.

Она сейчас не думала о том, что это та самая девушка, в доме которой она недавно сидела. Чтобы раскрыть преступление, тело нужно воспринимать как одну из улик, иначе ничего не выйдет. Плакать будут родные и близкие, от Александры ожидали другого.

– На троечку, – снисходительно оценила Соренко. – Какого-нибудь дегенерата они бы обманули. Но если эксперт толковый, заметить подвох несложно. А их тут много, подвохов этих!

– Как она умерла на самом деле?

– Задушили. Не руками, а чем-то узким, длинным и крепким. Возможно, ремнем или веревкой, но теперь уже трудно сказать, сами видите, какую кашу устроили. Думаю, это и вдохновило их на миниатюру с повешением. И вот еще что. Я почти уверена, что, когда ее душили, она лежала.

– Сопротивлялась? – уточнил Ян.

– Возможно, но не сильно. Хотя она и не была-то сильной, мышцы так себе. До драки точно не дошло, сопротивление было, скорее всего, стандартное: когда ее начали душить, она попыталась освободить шею. На руках есть царапины и синяки, несколько ногтей сломаны.

– Нам это что-нибудь даст?

– Только повод для сочувствия.

Пока они разговаривали, Александра осторожно приподняла руку погибшей, осмотрела кисть, пальцы. Травмы там действительно были, но получить их Рита могла где угодно. Например, если бы пробиралась через густые заросли к месту самоубийства! Александре было любопытно другое. У Риты был очень хороший, дорогой, но скромный маникюр. Французское покрытие, такое обычно выбирают люди, работающие с клиентами в элитных заведениях. Это подтверждало слова подруги погибшей об отношении Риты к работе.

– Никаких других серьезных травм нет, – продолжила Соренко. – Ее не избивали, в плену не держали, девочка была здоровая и ухоженная.

– Изнасилование?

– Не было. Вообще, у меня сложилось впечатление, что тело вымыли перед тем, как отвезти в этот лес. Но это не точно.

– То есть, следов добровольного секса тоже не осталось? – спросила Александра.

– Э, нет, след добровольного секса остался существенный – беременность, месяца два, пожалуй.

Наверно, не следовало этому удивляться – и печалиться тоже не следовало. Уже понятно, что Эдик и Рита давно были вместе и вовсе не «просто друзьями». Для расследования новость о беременности ровным счетом ничего не значила. И все же Александра невольно почувствовала вспышку тяжелой, совсем не профессиональной печали. Она снова посмотрела на погибшую, и Соренко заметила это.

– По ней было не видно еще. Девушка не полная, но и не худенькая, животик есть.

– Но сама-то она знала?

– Понятия не имею, мы с ней это не обсуждали. Я со своими пациентами вообще не разговариваю.

– Слушай, а можно провести текст ДНК? – поинтересовался Ян. – Определить отца, так сказать.

– Ты сомневаешься, кто это? – удивилась Александра.

– Не то чтобы сомневаюсь… Просто если это тот, о ком мы думаем, все и правда логично. А если кто-то другой, у нас появляется новый мотив убийства.

– Ты понимаешь, какой это будет гемор? – укоризненно посмотрела на него Соренко. – А гемор я не люблю, у меня ни подушечки, ни мази!

– Организационные моменты я беру на себя, – заверил ее Ян. – Но в целом, это возможно?

– Ну да, сделаем, как решишь те самые моменты – и ни секундой раньше. А то знаю я это ваше следовательское «Наташ, я все потом подпишу, честно!»

– Наташ, подпишу сразу. Это все по телу?

– Мальчик мой, это даже не половина от всего! Если бы речь шла только о ее беременности, мы бы уже с вами говорили там, где можно пустить блаженный дым. Но мне нужно еще кое-что вам показать. Вот это видишь?

Соренко указала на зловещего вида пятна на светлой коже жертвы. Пятна были не слишком заметными, однако холодный свет ламп, установленных в морге, безжалостно выделял их, делал хуже, чем есть на самом деле. Впрочем, этот свет и живых не красит.

– Следы разложения, – ответил Ян. – И что? Тело нашли не сразу. В чем несоответствие?

– В календаре.

– А что там?

– А там февраль, – невозмутимо сообщила Соренко. – И это не только повод достать чернил и плакать, но и достаточная причина ожидать холодной погоды. Да, сейчас у нас не трескучие морозы. Но температура сильно выше нуля не скачет. Если бы эта девица действительно повесилась от большого несчастья на осинке, или где она там висела, а потом провела на холоде несколько дней, она бы выглядела иначе. После убийства это тело минимум сутки хранилось в тепле. Может, больше, но не слишком. На холоде она тоже повисела, но это как раз объяснимо. А вот где ее хранили и почему – нет. К счастью, меня это не касается, это ваша головная боль, аспирин в аптечке. Чтобы эта головная боль не стала слишком сильной, подскажу: там, где ее хранили, не только тепло, но и безлюдно.