Дерево с глубокими корнями: корейская литература - [52]

почтового отделения. Тогда-то она и увидела, сколько он весит.

Происходивший из самых низов рикша, закаленный своим ремеслом, изо всех сил тащил повозку с грузным пассажиром, и вот наконец остановил ее у высоких крытых ворот, которые лишь немного уступали по размерам Южным, а потом и снял плед, покрывавший колени господина.

Наставник Юн с трудом приподнялся на узком сиденье повозки, которая шаталась из стороны в сторону так, что готова была перевернуться в любую секунду, и собрался было спуститься на землю, но ненадежность конструкции вызывала опасения. Поняв, что сам не справится, пассажир повернулся к рикше:

— Эй ты! Подай-ка мне руку. Что стоишь, как вкопанный?

Рикша, с трудом переводя дыхание, обтирал пот, однако, услышав упрек, почувствовал себя виноватым и тотчас протянул руку.

Когда наставник Юн спустился, стало очевидно, насколько он огромен. Если бы кто-то попытался обхватить его за талию, рук хватило бы только наполовину. Подстать весу в нем и росту было 5 ча и 9 чхи[27]. Словом, повозка рикши, в которой он прибыл, казалась рядом с ним игрушкой, а когда они подъехали к воротам, в проеме практически не осталось свободного пространства.

Выглядел наставник Юн хорошо. Вот уже на протяжении тридцати с лишним лет, бывая в уездах Пуан и Пёнсан, он укреплял свое здоровье то пантами оленя, то кровью свиней и косуль. Поэтому и сейчас, благодаря тому, что в качестве целебного средства он регулярно принимал женьшень, лицо его имело здоровый, как у ребенка, вид, а его не слишком густая и не слишком редкая борода была бела, как снег, и этим он чрезвычайно гордился.

Лицо наставника Юна было воплощением всевозможных достоинств мужчины: долголетия, достатка и знатности происхождения. Его глаза с чуть приподнятыми внешними уголками, напоминали глаза феникса, нос имел правильную форму, уши были длинные, а рот отличался внушительными размерами.

Возраст?.. В этом году ему исполнилось семьдесят два. Однако не стоит спешить с выводами. Хотя наставник Юн и страдал одышкой из-за гипертрофии сердца, в остальном его здоровью могли позавидовать даже молодые мужчины лет тридцати. Он не уступал им ни в чем.

Притягивала взгляд и его манера одеваться. Сияющий атласный наряд наставника Юна был новым, как с иголочки, а на голове поверх тхаигона[28] красовался устремленный ввысь головной убор кат[29] с подвязкой, изготовленный в славившемся своими мастерами городе Тхонъён.

На ногах у него были высокие, черные, как ночь, кожаные ботинки, из которых выглядывали вязанные цельной хлопковой нитью белые посон[30], в правой руке он держал изысканную трость с серебряным набалдашником, а в левой — бамбуковый веер из тридцати четырех пластинок.

В прежние времена такая особа могла бы быть губернатором одной из провинций, но теперь ситуация настолько изменилась, что какой-нибудь насмешник якобы по ошибке принял бы наставника Юна за клоуна, а уличные продавцы сладостей от Кореи до Японии были готовы проглотить этого «карамельного петушка».

Выйдя из повозки, господин наставник собрался было поправить распахнувшуюся за время поездки переднюю полу турумаги[31], но вместо этого развязал шнурок темно-синего кошелька, заманчиво раскачивавшегося у него на поясе.

— Сколько с меня за извоз?

Судя по говору, родом пассажир был из провинции Чолла, а сама речь звучала как-то пренебрежительно.

— На ваше усмотрение, господин.

Держа в руках плед, рикша поклонился. Такой ответ у него был припасен для важных пассажиров, но этого почтенного господина рикша удостоил им от всего сердца. Разумеется, в этом ответе крылась просьба хорошо подумать об оплате.

— А, на мое усмотрение, говоришь? Тогда ступай восвояси!

Наградив рикшу пристальным взглядом, наставник Юн отвернулся и завязал развязанный было кошелек.

Отчего-то глаза рикши забегали в разные стороны. Он предположил, что поездка могла быть в кредит, и, почесав затылок, произнес:

— Позвольте мне прийти завтра.

— Завтра? Зачем завтра?

Уже до поездки настроение наставника Юна было испорчено, а из-за пустой болтовни оно ухудшилось еще больше.

Рикша же прекрасно понимал, зачем ему приходить завтра: чтобы получить плату за поездку в кредит. Но об этом же прямо не скажешь. Рикше стало неловко, и он так и не сумел ответить подобающим образом. Тем временем наставник Юн, не озаботив себя ни единой мыслью о переживаниях рикши, как бы давая понять, что он все сказал, уже направился к дому.

Рикша не мог допустить, чтобы работа, которая, паче обыкновения, была так тяжела, что чуть легкие не разорвались, обернулась ничем. Он не понимал, почему этот господин так поступает, но и не мог в этой ситуации только стоять и бормотать что-то невразумительное. Ему не оставалось ничего иного, кроме как проявить решительность.

— Господин, плата за извоз…

Однако от его решительности стало только хуже.

— Плата?

— Да, господин.

— Ах ты, да как ты смеешь!

Наставник Юн разозлился и, словно собираясь ударить рикшу своим огромным кулаком, шагнул в его сторону.

— А не сам ли ты сказал, что на мое усмотрение?

— Да!

— Вот… На мое усмотрение, это значит, сколько пожелаю, не так ли?

Рикша понял, к чему идет дело. И это его совсем не радовало. Да, с таким человеком лучше не шутить. Да, конечно, сколько пожелаете, подумал рикша и, подавив ехидную усмешку, недопустимую в присутствии уважаемого господина, изобразил улыбку.