Дерево даёт плоды - [62]

Наблюдать было некогда. Шимон схватил меня за руку, и, прежде чем я успел понять, чего он хочет, увлек на лестницу, и подтолкнул к дверям. В руке у него был плоский пистолет, калибр 0,9, который он на бегу снял с предохранителя, а затем приказал открыть парадное. У нас — двое охранников с винтовками, милиционер или кто‑то в этом роде с автоматом. По ту сторону — словно витраж, сотни непокрытых голов, овалы запрокинутых лиц.

— Расходитесь, расходитесь! — крикнул Шимон. — Не дайте себя обмануть политиканам! Ступайте по домам, учиться! Позор фашистам, расходитесь!

Первые ряды присмирели, но те, что стояли дальше, ничего не видели, ничего не слышали, упоенные безнаказанностью, буйством, боящиеся замолчать. Откуда‑то подбегали новые люди, подталкивали толпу к зданию. Шимон рванулся на тротуар, я за ним.

Тут грохнул выстрел, Шимон завертелся, присел на корточки, перебросил пистолет в левую руку и выстрелил.

— Не стрелять! — крикнул я охране. — Не стрелять! — Поднял Шимона и втащил в парадное, которое захлопнули за нами, хоть я и предупреждал, что вый ду снова. Какой‑то парнишка выскочил из дежурки, вопя, что надо открыть огонь, пока не поздно.

— Стреляйте в бандитов, товарищи, иначе нас здесь перебьют!

Искаженное в истерике лицо, белый отложной воротник рубашки. Я узнал его: наш юный агитатор.

— Огонь! Дайте мне автомат! — кричал он, вцепившись в плечо военного.

Я отбросил его к стене, заткнул рот. Ганка перевязывала руку Шимону, который отказывался уходить из вестибюля.

— Секретарь говорит, что такое творится не только здесь. В город вошли войска.

Я круто повернулся и побежал по лестнице в другое крыло здания, где был выход на боковую улицу. Наткнулся на группу студентов, обступивших лысого мужчину в зеленом пальто. На секунду остановился и увидел рядом с собой юнца и Шатана.

— Ребята, что вы делаете, кому служите? — начал Шатан. — Против кого? Против кого идете? Хотите, чтобы кровь полилась, разве мало ее пролито, гражданской войны хотите?

— Войска идут на Рынок! — крикнул юнец. — Русские танки!

Выхватил из кармана пистолетик калибра 0,7 и выстрелил в воздух. Студенты бросились к толпе, стоявшей перед зданием, вопя, что русские и УБ убивают людей. Лысый остался один, и тут я узнал его. Это был Дына. И он узнал меня, ибо вдруг пустился наутек вниз по улице.

— Держи его! — закричал я, бросаясь вдогонку вместе с Шатаном. Но бежать не смог, весь расслабленный и вялый. Меня обогнал наш юнец. Шатан бежал еще с минуту, пока не достиг бульвара. Раздались выстрелы — один, второй, третий, четвертый… Дына припал к дереву, на мгновение ствол его заслонил, но я видел, как он соскальзывает на траву. С другой стороны бульвара приближались патрули войск безопасности и грохотал танк. Внезапно я понял, что юнец только разыгрывал истерику, что он хотел, хотел, чтобы началось кровопролитие. И что оно вполне возможно. Не дожидаясь, пока патруль подберет Дыну, я повернул назад в надежде, что как‑нибудь удастся предотвратить столкновение, еще не зная, как. Корбацкий — «Юзеф»… остановить танки… выйти к людям… Ничего, что они тоже вооружены. Я позвал Шатана. Он не отвечал, и тогда я подбежал к нему, чтобы захватить его с собой в комитет. Михал стоял, прислонившись к стене, бледный от боли.

— Рубануло меня, — сказал он. — Ничего, ничего, я дождусь патруля, а ты валяй к «Юзефу». Ну и позаседали сегодня, черт побери…

Грузовики отдела безопасности, набитые солдатами, медленно двигались вдоль улицы. Опередив их, я вбежал в здание комитета и попросил «Юзефа» спасти положение.

— Поздно, — ответил он. — Да и руки у меня коротки.

— Шатан ранен. Я опознал одного из вожаков. Это Дына, — пояснил я Ганке. — Ты ведь его помнишь. Он тоже схлопотал.

— Уходят! — крикнули от окна. Группки демонстрантов распадались, часть из них поспешно сформировала небольшую колонну и, взявшись за руки, нарочито медленно направилась к ближайшему перекрестку, другие разбегались поодиночке во всех направлениях.

— Что с Шимеком?

— Сейчас приедет «скорая помощь». Ранен в плечо.

Сирена санитарной машины тревожно завыла перед зданием, когда улица уже опустела. Только в подворотнях стояли еще кучки людей с мертвыми, исполненными ненависти лицами. Карета увезла Шимона, Дыну и Шатана. Михал был ранен в спину. В спину! Я вспомнил юнца и спросил о нем. Он оказался инструктором отдела пропаганды, из студентов.

— У него был пистолет калибра 0,7, он стрелял в воздух, — заявил я, когда прибыл Посьвята. — Я видел, как он стрелял из пистолета. И он был на улице, когда товарищ Шатан преследовал Дыну.

— Кого?

— Речь идет об этом юнце, майор. Проверьте, какая пуля сидит у Шатана в спине.

— Не горячитесь, Лютак, не горячитесь зря, скажите лучше, кто такой Дына.

Я назвал фамилию и имя, не скрывая, что это мой товарищ. Забыл, что однажды уже рассказывал ему о Фердинанде Сурдыне.

Посьвята выяснил адрес молоденького инструктора, послал своих людей сделать у него обыск, приказал никого не выпускать из здания комитета и заперся с Корбацким в его кабинете. Целый час мы просидели в томительном бездействии, наконец Ганка не выдержала, по боковой лестнице спустилась в вестибюль и вскоре вернулась с букетом цветов.