Дерево ангелов - [24]

Ричард выпрыгнул, со счастливым смехом сгреб Нину в охапку, поднял в воздух.

— Я весь извелся — боялся, что твой отец вернется раньше срока.

Дарья передала саквояж горничной Елены и поверглась лицом к Ричарду.

— Это Дарья Федоровна, — представила ее Нина.

Он протянул руку:

— Познакомиться с вами — честь для меня.

Дарья покосилась на Нину и взяла его руку.

— Он говорит, что для него честь познакомиться с тобой, — перевела Нина.

— Честь?.. — фыркнула экономка, однако вид у нее был польщенный.

— Ну и как он тебе? — поинтересовалась Нина, при этом к горлу у нее вдруг подступил комок.

Экономка окинула Ричарда оценивающим взглядом.

— Жалко, что он не русский, но могло быть и хуже, — заявила она, а потом притянула Нину к себе, крепко сжала в объятиях, поцеловала в лоб. — Ну, езжай, Ниночка. Больше нам уже не свидеться на этом свете, но куда бы ни занесла тебя судьба, помни, что я каждый день буду молить святую Параскеву за тебя, за Катю и за твою дорогую маму…

Глава седьмая

Брайтон, 1913

Спустя месяц после своего бракосочетания Нина и Ричард приехали в Брайтон и сняли номер в отеле «Роял Альбион».

— Что ты сказала? — спрашивал Ричард, подняв Нину высоко в воздух.

Он подкинул ее, и комната скакнула — ощущение довольно приятное.

— Шум моря. Он напоминает мужчину. Мужское дыхание.

Этой ночью Нина долго лежала без сна, слушая море.

— Я ни за что тебя не спущу, пока не скажешь, почему согласилась выйти за меня.

— Потому что я хотела уехать из России. — Нина сказала правду.

— Ладно. А еще почему?

— Потому что ты танцевал лучше, чем другие англичане.

— Ах вот оно что!

Сегодня вечером они танцевали вдвоем на пирсе, шаркая по песку и гравию. За ними увязалась стайка мальчишек, хлопающих в ладоши и распевающих «Ты лишил меня покоя» и «Дай руку, озорник». В конце пирса Ричард кинул им горсть мелочи, и под разноцветными огнями медяки блеснули золотом.

Нина думала, что Брайтон похож на Ниццу, но английский курорт ничем не напоминал своего французского конкурента. В Ницце светская жизнь Кати и ее круга состояла из званых обедом и ужинов вперемежку с визитами в поселок художников в Антибе, а чаще всего — в казино в Монте-Карло. В Брайтоне же было полно публичных увеселений, и, несмотря на то что сезон официально закончился, на приморском бульваре все еще устраивались ослиные скачки, и чуть ли не на каждом углу можно было увидеть итальянца-шарманщика с наряженной в зеленую куртку обезьянкой. На обоих пирсах исполняли свои номера «пьеро» в белых клоунских балахонах, с выбеленными лицами, а на нижнем променаде играли на банджо загримированные под негров уличные певцы в полосатых куртках — «менестрели».

На том и другом пирсе было по театру; театры были повсюду в городе, и их регулярно посещали люди любого звания и положения. «Здесь будто каждый день праздник, — писала Нина сестре в открытке с изображением Королевского павильона — дворца Георга Четвертого. — Мама бы возненавидела Брайтон, но, веришь ли, сдается мне, что я его полюблю». Она не стала больше распространяться на эту тему, так как знала, что Кате опостылела Ницца, вернее — опостылела жизнь с мужем в Ницце. На пути в Англию они с Ричардом остановились на неделю у Кати, и Нина была потрясена, увидев, как изменилась сестра. Иван ничуть не изменился и по-прежнему держался стиля молодого галантного офицера, а вот Катя, с крашенными хной и завитыми по французской моде волосами, выглядела намного старше своего двадцати одного года.

В Ницце Иван снял большой, но обветшалый дом на холме, с видом на город. Внутри было мрачно и угрюмо, зато дикий, запущенный сад (они могли позволить себе нанять садовника лишь на один день в неделю) был необыкновенным и напомнил Нине написанный на стене веранды фантастический сад ее детства.

По приезде Нину с Ричардом напоили чаем в мрачной гостиной, а потом Катя поспешно вывела их в сад. Когда они подошли к прудам, Нина захлопала в ладоши от восторга, а Катя нахмурилась.

— Не доверяю я этим нянькам, в головах у них ветер гуляет, и я каждый день переживаю, как бы мои крошки не утонули. — Она поводила по водной глади палкой. — Летом от воды разит гнилью, и комаров целые тучи, того и гляди подхватишь малярию. — Заметив, как переглянулись Нина с Ричардом, она криво усмехнулась: — Вы уже ни дать ни взять пожилая супружеская пара… Я знаю, что слишком обо всем переживаю. Но поверьте, для этого есть основания.

От прудов шла под гору узкая дорожка, и, когда они дошли по ней до просвета в кипарисах, перед ними открылся вид на город и море.

— Море! — вскричала Нина.

Хоть она и видела море на картинах и фотографиях, но кто бы мог подумать, что оно такое огромное!

— Где-то там — Африка… — тихо сказал Ричард.

В прибрежных водах рассеялись корабли, большие и маленькие, с белыми и коричневыми парусами, а на самом горизонте едва различалась крохотная точка — океанский лайнер.

Нина влюбилась в море.

— Из верхних окон дома такой же вид, — сказала Катя. — Правда, я уже почти не обращаю на него внимания. Но когда я впервые увидела море, помню, я чувствовала то же самое.

После ужина Ричард с Иваном удалились в кабинет, а Катя помогла Нине развесить в гардеробе кое-что из купленных в Париже вещей.