Деревня Пушканы - [57]
Иной раз достаточно пустяковой детали, чтобы произошел переворот в настроении людей. Стоило директору на общем воспитательном часе объявить о рождественском спектакле и о распределении ролей, как возмущение драчунами сразу было предано забвению, точно оторвавшийся от лодки якорь.
Что верно, то верно: аристократы — забияки и хулиганы, которым следовало бы так всыпать, чтобы живого места на них не осталось. Что верно, то верно: стоило бы их проучить — не разговаривать с ними, не здороваться. Но теперь важнее подумать о театре. Девочки, милые, мы будем играть на сцене, перед зрителями! И какими зрителями! Не перед своими товарищами, знакомыми, родителями, а перед большой публикой! Будут гости из Даугавпилса и даже из Риги. Пьесу, которую покажут на Рождество в гротенской гимназии, никто еще нигде не видел. И не только пустозвонка Вонзович, но и пани Селицкая слышала это. А Селицкой можно поверить, пани не соврет. Пьесу, трудясь в поте лица, сочиняют учительницы Лиепиня и Несауле. Директор велел снабдить их целой кипой книг на разных языках. Их из Даугавпилса привезла его супруга. И несколько пакетов пришло также из Риги, срочной почтой. Книги с картинками и без них. В канцелярии говорят, что новая пьеса будет настоящим боевиком. Последовав директорским указаниям и прочитав предложенные ей книги, госпожа Несауле за одну ночь написала такой душераздирающий монолог древнегреческого жреца, что, когда она читала его, слушатели от изумления лишились дара речи. И песни плакальщиц, скитающихся по подземелью падших душ, тоже великолепны. Все ждут, что сочинит Лиепиня о грехопадении Персефоны (на любовных сочинениях набила себе руку), уже сейчас можно сказать: сочиненное ею — нечто небывалое. И ничего удивительного: Несауле лично знакома с писателями Зелтматисом, Саулиетисом, Акуратером, да еще с Янисом Яунсудрабинем. У нее есть даже книга Яунсудрабиня «Цветы ветра» с дарственной надписью автора: глубокоуважаемой такой-то и такой-то. Только плохо, что госпожа Несауле не будет режиссировать пьесой. То ли сама не захотела, то ли директор был против, ведь как-никак мистерия — это его затея. Но это существенного значения, конечно, не имеет. Несауле руку к спектаклю приложила, а режиссерами пускай будут директор и Тилтиня. Розга, правда, больше занимается художественной частью, потому что художница Лиепа вроде бы наговорила директору какие-то непристойности.
В общежитии Анна Упениек перед сном пыталась вернуть восхищенных девиц на землю.
— А как же, девочки, быть с Плакхиным? Негодников надо бы проучить. Мы ведь в классе говорили…
— Говорили-то говорили… — отзывчивая обычно, Аполлония Вилцане просеменила босиком в другой конец комнаты.
Там, за печкой, на высоких нарах Марии Геркане расселось с полдюжины девчат, беленькие, как беляки зимой. И Геркане рассказывала, что она читала про актеров, про знаменитую киноактрису Лию Мару, которая по национальности латышка. В «Последних новостях» или еще где-то было все подробно расписано. Лиа Мара в детстве пасла гусей, еще маленькой девочкой приручила сороку Гриету, которая воровала блестящие предметы. На актрису Лиа нигде не училась, но на первом же представлении в каком-то доме или в школе вызвала всеобщее восхищение и сразу оказалась у огней рампы. И для нее тут же открылись все дороги: в Риге, Ревеле, в Берлине на киностудии «Уфа», где работает латышский режиссер Янис Гутер. Лиа Мара теперь знаменита на весь мир, снимается в Америке, в Голливуде. Вообще латыши талантливый народ, один иностранец где-то прямо так и сказал. Известно, балтийцы нас, латгальцев, полноценными не считают, но из-за этого носа вешать не надо. Латгальцу дай только развернуться, так перед ним из уважения шапку ломать будут. Она и сама, если бы в «Похищении Персефоны» оказалась роль мстительницы, сыграла бы ее как положено. Все балтийцы лопнули бы от зависти.
«Ну, что же это такое, как они так могут?» — Анна ощутила во рту неприятный привкус. Она хотела побеседовать с девчатами о возвышенных жизненных целях, о служении свободе. Сами, ведь видят, какая у них сегодня жизнь. Поэтому надо пообещать друг другу держаться, как Овод, как крестьяне в «Северном ветре». А сейчас что?
Утром она все это выложила Плакхину. Еще до второго урока. Как только Гирш, весь красный после допроса, учиненного господином Траубергом, уселся за парту, а девушки и парни со стороны окна в коридоре восхищались изысканными чулками пани Селицкой — это и учительницам бросится в глаза, чулки у пани Селицкой, честное слово, пошикарней, чем у мисс Креслыни.
— Нечего над этим голову ломать, — Плакхин мягко пожал девушке руку. — Ради меня не надо. И я тут не без вины. Не́чего лишнее в портфель совать. Подумать надо было, не оставила ли ты где-нибудь листовку. Не упрекаю тебя. Надо самому осмотрительнее быть. Я ведь еврей. А в Латвии еврей считается человеком лишь на три четверти.
Перед большой переменой классная наставница Лиепиня объявила, что сегодня в пять часов школьным звонком оповестят о начале театральной репетиции, на которую должны явиться все учащиеся.
Исторический роман известного латышского советского писателя, лауреата республиканской Государственной премии. Автор изображает жизнь латгалов во второй половине XIII столетия, борьбу с крестоносцами. Главный герой романа — сын православного священника Юргис. Автор связывает его судьбу с судьбой всей Ерсики, пишет о ее правителе Висвалде, который одним из первых поднялся на борьбу против немецких рыцарей.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
Известный роман выдающегося советского писателя Героя Социалистического Труда Леонида Максимовича Леонова «Скутаревский» проникнут драматизмом классовых столкновений, происходивших в нашей стране в конце 20-х — начале 30-х годов. Основа сюжета — идейное размежевание в среде старых ученых. Главный герой романа — профессор Скутаревский, энтузиаст науки, — ценой нелегких испытаний и личных потерь с честью выходит из сложного социально-психологического конфликта.
Герой повести Алмаз Шагидуллин приезжает из деревни на гигантскую стройку Каваз. О верности делу, которому отдают все силы Шагидуллин и его товарищи, о вхождении молодого человека в самостоятельную жизнь — вот о чем повествует в своем новом произведении красноярский поэт и прозаик Роман Солнцев.
Владимир Поляков — известный автор сатирических комедий, комедийных фильмов и пьес для театров, автор многих спектаклей Театра миниатюр под руководством Аркадия Райкина. Им написано множество юмористических и сатирических рассказов и фельетонов, вышедших в его книгах «День открытых сердец», «Я иду на свидание», «Семь этажей без лифта» и др. Для его рассказов характерно сочетание юмора, сатиры и лирики.Новая книга «Моя сто девяностая школа» не совсем обычна для Полякова: в ней лирико-юмористические рассказы переплетаются с воспоминаниями детства, героями рассказов являются его товарищи по школьной скамье, а местом действия — сто девяностая школа, ныне сорок седьмая школа Ленинграда.Книга изобилует веселыми ситуациями, достоверными приметами быстротекущего, изменчивого времени.