Деревня Пушканы - [193]

Лиепа быстро встала, пробормотала что-то про тетушку и вышла на кухню. Анна поняла — ради конспирации. Член нелегальной организации не должен знать тайн, которые не касаются его непосредственно.

«Я и сама без намека, наверно, не поняла бы этого…»

Когда Анна через некоторое время вышла с очкастым товарищем на кухню, Лиепа уже успела одеться. Вокруг шеи она кокетливо повязала светло-голубую косынку. А седая хозяйка дома по-прежнему стояла у окна.

— Двор и улицу я проверила. — Она подала товарищу мшисто-серое демисезонное пальто и шляпу. — Дорога как будто чиста. Молодая чета может идти. Знакомая ваша пусть останется. Посмотрит мои журналы мод. Ведь так?

4

Через час Айна вернулась. Тем временем тетенька приготовила угощение и позвала подруг к столу. Пахло оладьями, клубничным вареньем. Анна проголодалась, но, стесняясь, ждала, пока к еде не приступит подруга. А та не приступала. Все рассказывала о своем работодателе, директоре фабрики, у которого она служила частной библиотекаршей. Анна не сказала бы, что это было неинтересно. Отнюдь нет. Айна читала за своего принципала книги, газеты, журналы, а потом пересказывала хозяину, где что напечатано. Затем, если шеф требовал, конспектировала на маленьких картотечных листках содержание статей и книг. Чтобы хозяин мог их использовать в «Ротари»-клубе Купеческого общества или на собрании Общества шведских друзей. Иногда Айна должна была писать речи, который хозяин произносил на каком-нибудь собрании промышленников, приеме, а то и на торжественном открытии выставки домашних животных и охотничьих собак или даже — на литературно-художественных вечерах. Как-то ей велели написать доклад по случаю поминовения профессора Лаутенбаха из Крестьянского союза.

— Но давайте все-таки, тетенька, поедим! — Айна положила подруге и себе на тарелки оладьи, отведала одну и продолжила свой рассказ. — Мне тошно сделалось: восхваляй это выброшенное на свалку чучело. И я сказала хозяину: «Еще в конце прошлого века Янсон-Браун в статье «Мысли о современной литературе» так разделал Юсминя Лаутенбаха, что от этого «гения» просто ничего не осталось». А хозяин? Говорит: «Запишите в картотеку все, что Браун сказал о Лаутенбахе! Ценный материал. Я все это, только в другой редакции, прочитаю господам в Академическом клубе. Получится то, что надо. Интересно и заодно — политически умно». Мой хозяин, между нами говоря, все же чего-то стоит. Благодаря ему могу регулярно читать советскую печать. Доставать ее у депутатов нашей фракции трудновато. Конспиратору встречаться с депутатами рискованно. Их постоянно окружают шпики, которые привязываются к каждому, кто только заговорит с депутатом. А мой хозяин вне всяких подозрений. У него своя частная библиотека; он коллекционирует редкие издания, начиная с французских порнографических журналов и кончая анархистскими манифестами. Имеет на это специальное разрешение министра внутренних дел. Хозяин свободно может получать издания Советского Союза. Признаюсь, это я посоветовала ему выписывать их. «Конечно, могу», — согласился он и тут же велел составить список.

— Что, собственно, за птица твой хозяин?

— Кто он такой? Его биография пестрее брюшка дятла. Типичный деятель «свободной» Латвии. Сын сельского кабатчика, учился в Петербурге. В студенческие годы заигрывал с социалистами. В пору создания белой Латвии работал в каком-то издательстве, потом стал директором департамента. И тогда наш герой приглянулся эксцентричной фабрикантской дочке. Небольшая интрижка, не без романтики, и мой хозяин стал зятем крупного предпринимателя и одним из директоров фабрики, с широкими возможностями тратить производимые рабочими ценности. Когда-то в молодости хозяин был социал-демократом-меньшевиком, затем центристом, потом лидером незадачливой, самим организованной партии. Сейчас он — беспартийный патриот. Предоставляемые ему тестем латы он частично тратит на книги и предметы искусства, родственники против этого особенно не возражают. Оригинально, тешит тщеславие… — И Айна выразительно подобрала губы. — Чтобы содержать в порядке редкие издания, хозяин держит специального человека, тот следит за коллекцией, обрабатывает ее, делает выписки и конспекты. В Риге недостатка в интеллигентных безработных нет. А хозяину и дешево, и удобно.

— Главное — удобно, — заметила молчавшая все время хозяйка дома. — Ему удобнее нанимать политически скомпрометированных интеллигентов. Им можно платить жалкие гроши, а требовать от них больше, чем от других.

— Я не сказала бы, что мне приходится перерабатывать, — возразила Айна. — Могу ходить, куда хочу, потому что должна в интересах коллекции бывать в антикварных магазинах и на всяких предприятиях. Потому и могу сейчас сидеть у вас, угощаться и болтать с бывшей подругой по камере.

— Но по четвергам хозяин тебя никуда не отпускает, боится, как бы не сбегала с передачей в Центральную тюрьму.

— По четвергам не отпускает, — поморщилась Айна. — Станиславу я доставляю передачи через вторые и третьи руки. Личное свидание невозможно. — Она встала из-за стола и подошла к окну, за которым не переставали мелькать обутые в ботинки, туфли, сандалии пары ног.