Деревенская околица. Рассказы о деревне - [47]

Но главной была заповедь: ни молоко, ни сливки с фермы не тащить. Это закон. Держи дома корову, втихаря решай с кормами, если некому накосить сена, но с фермы молока — ни капли!

И ещё самое смешное, что насчёт надоя и качества молока она ничего не изобретала. Просто требовала неукоснительного выполнения всеми доярками требований, о которых районные зоотехники уши прожужжали. А суть проста, как слеза ребёнка.

В сосках у коровы скапливаются миллиарды микробов. Сдои первые струйки и надевай доильный аппарат. Вот и качество. Ещё надо обязательно додаиватъ руками то, что не взял аппарат. В последних струйках молока остаётся самый жир. Вот и всё. Просто, но хлопотно, но из-за этого губится молоко и труд. А жирное и чистое молоко на молзаводе идёт плюсовым зачётом.

Здесь уж Мария Илинишна никому спуску не давала, за доярками следила строго. Если скотники или кормачи отбивались от рук, пьянствовали и не вовремя подвозили корма, у неё с ними был особый разговор. Собирала их на «беседу по душам». С мужиками не церемонилась, крыла матом и даже иногда прикладывала руку. Те не обижались, заработал — получи. И ещё грозила:

— Если только увижу, кто лыка не вяжет, или кто прогуляет, всё — делаю «ревизию». Вы меня знаете.

Этого хватало надолго. Мужики «ревизии» боялись как огня, и вот почему. Все они употребляли брагу. Делали её из патоки, что привозили на корм скоту. Фляги под боком, патока рядом, а пачку дрожжей можно всегда добыть. Вот мужики, как могли, боролись с трезвостью. Зарывали фляги в силос. Зачем? Э-э! Тут был весь секрет. В силосе тепло и температура постоянная даже зимой, а это как раз то, что надо для брожения.

Но если «беседа» Марии Илинишны не помогала, она делала эту самую «ревизию». Брала железный щуп и шла к силосным траншеям. А там только стоит присмотреться, то сразу увидишь интересное, особенно зимой. Где идёт парок, как из медвежьей берлоги, значит, там брага играет, снег над флягой тает и силос парит. Это потому, что утрамбовка нарушена.

Щупом-крючком она доставала фляги и безжалостно выливала бурду, а за разворованные фляги удерживала с зарплаты кладовщика. В общем, в день «ревизии» мужики бесились и орали. Завскладом закатывала истерику. Но потом все успокаивались, и ферма начинала работать ритмично.

Вот такая была она, Кудиярова Мария Илинишна.

А тут вдруг снимают с должности Кузьму Никитича и привозят нового председателя. Запудрили нам мозги, насыпали короб кучерявых слов: и хозяйственный, и опыт имеет, при нём заживёте ещё богаче. Мы и поверили. А этот новый сатана, через месяц как запил! Работа побоку, всё что-то достаёт, меняет, встречает делегации, опыт передаёт, а потом проводы с гульбой и песнями. И всё курил без продыху, опасались мы, как бы чего не поджёг с малого-то ума. Года не доработал и на планёрке спьяну задницей промахнулся мимо стула, да как выстелится! Сняли.

Привезли другого председателя. Этому щегольнуть нечем — ни голосу, ни росту, ни ума, зато бабник, каких свет не видывал. Про работу ему и горюшка мало, он всё кобелится. Ему и жена рожу скребла, и наши мужики-рогатики учили — неймётся. Однажды заявляется ночью домой пьяный, говорит, что с совещания, а у самого вместо шарфа, на шее женские колготки. Скандал! Дошло до райкома. И этого председателя сняли.

Привезли нового, мужичонко тщедушный, как мизгирь, одним словом, недокормыш райкомовский. Потому к нам его и спихнули. Конечно, они его расхваливали и «рекомендовали» за него голосовать. Избрали его, а он, собака, и пьёт, и по бабам шастает. Хоть бы дело шло, а то всё в запущении, всё на глазах разваливается. И этого выгнали, чуть больше года и проработал. Не везло нам на председателей, а из своих деревенских не было.

И вот приезжает зам председателя райисполкома Сотников, с начальником сельхозуправления Сороченко и очередной кандидат в председатели. Всем осточертела эта чехарда, на собрание не идут. Кое-как силой загнали народ в клуб и опять началось: «Хозяйственный, закончил институт и Высшую школу партийцев. „Капитал“ Карла Маркса наизусть знает. Просим голосовать».

И тут вдруг поднимается на сцену наша пенсионерка Кудияриха (до пенсии её звали Марией Илинишной, а теперь она стала Кудиярихой). Её правление до сих пор боялось. Она только начнёт, подружки подхватят, а это уже динамит, считай всё решено. Она была умная женщина, за дело болела и говорила толковые вещи. И сейчас они сидят табунком, а это неспроста. И точно.

Все как увидели Кудияриху, так и загалдели: «Ой, что-то будет!» Она поднялась на сцену, встала так, что президиум у неё оказался за спиной. Начальник сельхозуправления попытался её привести к порядку, а она только отмахнулась. Как Ленин на броневике подняла руку, дождалась тишины и говорит всем:

— Ну что? Может, хватит нам женихов со стороны возить?

— Хва-атит! — орёт зал.

— А если хватит, то вот что я вам скажу. Надо вертать Кузьму Никитича. Кто за то, чтоб его возвернуть в колхоз, — голосуй.

В зале — лес рук, но кто потрезвее кричит:

— А как ты его вернёшь, если он в городе и при должности?

— Вернём. Давайте выберем депутатов. Мне доверяете?