Деревенская околица. Рассказы о деревне - [34]

— Генерал! Часы! Где часы? Спрашиваю, где они? — Стыдила бабушка. — Стал хуже пропойцы, деньги в кармане не залежатся!

— Ну, бывает… Чего уж там… — бубнил дед.

Я сразу лёг спать и от переживаний, как провалился. Проснулся рано утром. Ещё было темно, но на кухне уже горел свет, разговаривали дед с бабушкой и слышу, вроде, как про меня. Я тихонько подкрался к двери, заглянул в щель и от изумления разинул рот. На столе лежала сумка, рядом с ней гостинцы, шаль с кистями, часы и стопка денег. Они продолжали разговор:

— Зачем ты его так мытарил? Неужели нельзя было иначе?

— А как я с ним по-другому мог? Надо же было выбить из него эту трусость и страх. Здоровый парень, а растёт, как какой-то кисель, размазня. Ну, и что из такого получится? Вот и пришлось маленько поучить. Этот тирщик поначалу не соглашался. А я тогда ему шапку и отдал. Только так согласился мне подыграть.

— С ума сошёл! Она же, знаешь, сколько сейчас стоит?

— Не дороже денег. Пойду зимой с ружьишком и всё наверстаю с гаком. Не об этом речь, зато парень на ногах и я за него спокоен. Видала бы ты, как он стрелял. Молодец! Ни одна жилка не дрогнула. А потом, как он деньгами командовал. Как взрослый мужик, такой не пропадёт. А ты говоришь — шапка.

— А где ты Михаила встретил?

— На вокзале. Я ребят провожал, а он как раз из Барнаула прибыл, а ночевать поехал к брату Семёну. Ему и отдал сумку, велел молчать. Ну-ка, одень ещё раз шаль. Как тебе? Глянется?

— Ну вот, зачем ты зря тратился? Что я, молоденькая? — Баба Катя вроде и ворчит, а по голосу чую, довольнёхонька.

— Ты деньги-то прибери, а шаль, часы и гостинцы пока прихорони, как бы Ваньша не прознал. Дня через два всё достанем, скажу, что милиция поймала воров и всё нам возвернули.

Я на цыпочках вернулся на кровать и тихо пролежал до рассвета. И всё думал. Хотя дед у меня был и безграмотный, зато психолог настоящий. Это надо же, как он ловко меня в это дело втравил! Пусть я его и «рассекретил», но после этого случая во мне произошёл перелом, пришла уверенность и спокойствие. Я «чую» оружие и стреляю без промаха. Но и без промаха он учил, без надобности в живое не стрелять: «Не жадничай и будешь с добычей. Запомни — на охоте бери только самую малость».

Старики, они были мудрые. Вот только какими мы и наши внуки будем? Дай-то Бог нам разума, любить живое и радоваться земной красоте. Это так просто и понятно.

СЛУЧАЙ НА ПЕРЕЕЗДЕ

Освоение целины шло полным ходом. Тогда в деревне о телевизорах понятия не имели, одно радио, поэтому автоклуб всегда ждали. Особенно в посевную и уборочную, тогда на полевых станах приходилось жить неделями. Обычно приезжали кинопередвижки с фильмами, но самыми желанными были агитбригады.

У нас в совхозной агитбригаде было двенадцать человек, молодых, жизнерадостных и лёгких на подъём. Они часто колесили по району, выступали на фермах, в бригадах и маленьких деревушках. Артисты они, может были и не ахти, но зато выступали от души и с выдумкой. Пели, плясали, сами же сочиняли частушки на злобу дня, да такие, что зрители смеялись до слёз.

После концерта всегда танцы, пляски и веселье. Тогда с жильём было худо, у страны всегда проблем хватало, потому для деревни всё денег не хватало, и многие жили там, где с крышей над головой было попроще. Конечно, молодым тогда было трудно жить по бригадам и малым деревушкам, а тут как праздник.

Участником агитбригады был и Володя Рыков, парень стеснительный и тихий. Только беда в том, что у него не было ни капельки музыкального слуха и голоса. Про таких обычно говорят: не украсть, не посторожить. Всё дело в том, что он до смерти любил Машу Казанцеву. Любил молча, безответно и безнадёжно.

Зато Володя был парень мастеровой, с выдумкой, имел свою сноровку и этим восполнял недостающий талант. Был полезным членом команды, вроде коменданта, готовил реквизит и отвечал за него на концертах. Ещё его заботой были питание, реклама и бытовые вопросы. На танцах часто случались потасовки, тогда он драчунов раскидывал как котят. Сильнющий был и смелый.

Но на его беду к Маше клеился Игорёк Филатов. Сама же Маша всё хи-хи, да ха-ха, — ни к тому, ни к другому. Она уже успела окончить медицинское училище и работала медсестрой. Как оденет белый халатик, шапочку, а из под неё чёрные кудряшки, ну, красота неописуемая! Каблучками тук-тук, да укол как саданёт: «Терпите, больной!» И все терпели, от такой всё стерпишь.

Её папаша был главврачом совхозной больницы и хотел, чтобы его дочь до мединститута поработала медсестрой. Тогда без двух лет трудового стажа в институт не принимали. К серьёзной любви Маша ещё не была готова, да и не стремилась. Считала, что в девках не засидится, а вот когда станет доктором…

Игорёк после лесного техникума работал инженером в лесхозе, а у Володи после СПТУ была телогрейка в мазуте, и пахал на тракторе свой посевной клин. Мать его всю жизнь работала дояркой. Вот такой наметился расклад в любовном треугольнике.

Ко Дню советской армии агитбригада подготовила хорошую программу. Ездили по бригадам и отдалённым деревушкам, поздравляли земляков. И был у них по этому случаю номер, «Бойцы на привале». Представьте: поляна, вокруг стоят бойцы в плащ-палатках, с автоматами и в касках. Конечно же, среди них была медсестра Маша, со своей санитарной сумкой с крестом. Правда, в сумке были туфли и модная кофточка для танцев. Все поют: