– Да помилуйте, благороднейший господин Галкин, вы все это печатайте… Ведь сколько, я воображаю, вам трудов-то с этим переписыванием…
Галкин кланяется и отвечает, сильно тронутый:
– Не знаю, ваше превосходительство, но мне кажется, что руководил меня в моем намерении – мой гений…
Губернатор внимательно смотрит на Галкина… «Однако действительно, – подумал Галкин, – надо заняться газетой посерьезней…»
В ту же ночь в деревне Быково в ветхой избе сидел учитель Чаркин с регентом. Перед ним на столе стоял полштоф водки.
– Выпейте, Егор Кирилыч, – говорил регент.
Приятели пили, закусывали и смотрели друг на друга молча.
У окна сидела жена регента. Ее лицо выражало, что пьянство мужа для нее не новость…
Регент и учитель снова начинали:
– Выпьем, Егор Кирилыч.
– Выпьем, Семен Семеныч.
Явился другой полштоф. Дело, может быть, и кончилось бы тем, что приятели молча допились бы до беспамятства; но прежде чем это случилось, к ним явился мужик – голова из соседней деревни.
– Ну, будьте здоровы! – говорил голова, входя в избу и пошатываясь. – Ныне что-то спесивы стали ученые: никто в гости не пожалует… Егор Кирилович, а ты, я тебе скажу, имеешь в своей голове воно какого царя… Ты меня за пояс заткнешь… (Голова взялся за полштоф.) Вы не взыщите… Эко, подумаешь, что значит образованность-то!.. Ну, будьте здоровы…
– Вы слышали, Галкин газету издает, – сказал регенту учитель.
– Ну, что ж?..
– Напишите что-нибудь.
– Какую газету? – спросил голова. – Историю?
– Газету. Тебя будут описывать, как ты ведешь себя на сходке…
– Понимаю… на сходке… значит, я действую там… обладаю своим народом… А вы, господа, посмотрю я, – очень хитры!.. Только что давайте сперва порешим: кто из нас кого умней?.. А этак мы без толку просидим… Семен Семеныч!.. ты регент! я тебя за это люблю! Ведь ты человек горемычный?.. Тебя барин выписал, да пренебрегает тобою, в конуру поселил. А я тебя озолотил бы!.. Ну, теперича разгадай же мне, что значит – «Векую отринул мя»? «Яко лядвия моя наполнишася поруганиями»? Изволь раскусить; да чтобы было складно.
Скоро беседа кончилась. Учитель, прислонясь к стене, спал; регент, свалившись на пол, тоже спал. Голова один сидел за столом и с иронией глядел на приятелей.
– Анна Федоровна! – сказал голова, поднимаясь и обращаясь к жене регента, – давай, матушка, приберем твоего мужа на постель; нехорошо ему валяться!.. Мне, право слово, Анна Федоровна, жалко вас; ей-ей, смерть жалко! Векую отринул мя… Ну, бери его за ноги…
Голова уложил регента на кровать и сам лег с ним рядом, бормоча: «Дай нам сперва выспаться… никак из раннего утра пили…»
Галкин сильно хлопотал насчет газеты; он был у учителя Вьюгина, у ротного, ездил по помещикам и кого просил написать об эмансипации женщин, кого – о движенье вперед. Учитель Чаркин, дрожа с похмелья, дал ему статью под заглавием «Нищий солдат»… Раз, возвращаясь пешком от ротного, Галкин был остановлен звеневшим колокольчиком. По деревне Ивовке ехал, качаясь туда и сюда, офицер. Поравнявшись с Галкиным, офицер закричал:
– Господин Галкин, господин Галкин!
– Здравствуйте, господин Загвоздкин!
– Здравствуйте! здравствуйте! Стой, кучер… Господин Галкин! я слышал, вы издаете газету?..
– Издаю…
– Ну, так!.. нарочно хотел заехать… Поместите вот эти стишки… я хочу, чтобы их дамы прочитали… Я буду постоянным вашим сотрудником… Да нельзя ли вам хорошенько разжечь в газете помещика Ерыгина… Что это такое? вчера я насилу от него уехал!..
– Неужели?
– Да что на него смотреть! Так и напишите в газете: «Ерыгин – дурак!»
– Вы заезжайте ко мне, – сказал Галкин, – поговорим…
– Да я не одет… Погодите… Разве переменить панталоны?..
Офицер сошел с телеги и стал доставать из узла что-то, говоря:
– Как вам покажется… Сейчас у Куропаткииа пять бутылок рому выпили…
– Уж не лучше ли вам ко мне заехать в другое время? – сказал Галкин.
– Ну, ладно… можно и в другое время, – отвечал согласный офицер.
Колокольчик снова зазвенел…
Пришедши домой, Галкин получил письмо.
– Кто это принес? – спросил он лакея.
– Хоботовский человек… от барыни… Письмо было таково:
«Федор Семеныч! посылаю вам сочинение моего Петеньки и прошу его поместить в вашей газете. Да вот что (это между нами): пожалуйста, напишите про Акулину Васильевну, скажите: такая-то и такая-то барыня (имени не говорите) в разговоре беспрестанно повторяет „сэ врэ“… [2] и шляпу носит набок… Ради бога… Ваша газета, я слышала, будет ходить по всему уезду… (Смотрите, про это никому не говорите.)
Уважающая вас Хоботова»
В комнату к Галкину вошел помещик Ерыгин.
– Мое почтение, – сказал Галкин, – давно вас не вижу… Ну, что новенького?.. слышали про газету?..
– Слышал, слышал, – сказал Ерыгин и затворил за собою дверь. – Превосходно, батюшка, вы выдумали; я приехал нарочно к вам: сделайте одолженье (Ерыгин начал шепотом)… обяжете меня; мы как-то с Хоботовым поссорились; он возьми раз ночью – отправился к моему дому и всех собак борзых перестрелял… Клянусь богом!.. Ведь вот разбои какие!.. Я бы и судом это дело повел, да улик налицо нет… Я это, однако, не оставлю так… А покамест вы на него составьте что-нибудь, – да пожестче! Да, черт возьми!.. Ну, ради самого Христа!..
