Деникин: За Россию — до конца - [19]

   — Я же просил тебя не приезжать... — глуховатым голосом укоризненно произнёс Деникин, хотел ещё что-то добавить, но Ксения обиженно прервала его:

   — Вы не желали моего приезда?!

   — Нет, что ты, дорогая моя, просто хочу уберечь тебя от опасности. Я безумно рад, спасибо тебе...

Деникин жил в одной комнате с генералом Иваном Павловичем Романовским, с которым крепко сдружился. Тот, понимая, что Деникину и Ксении надо побыть наедине, удалился. Корнилов тоже откланялся.

Антон Иванович и Ксения остались одни. Он восторженно вглядывался в милые черты своей невесты, не решаясь, однако, привлечь её к себе. Всё-таки она не была ещё его женой, а Деникин был человеком строгих нравственных правил...

Ксения приехала из Киева, где она жила в квартире покойной матери Деникина, Елизаветы Фёдоровны. И сейчас она взволнованно, то и дело сбиваясь с мысли и перескакивая с одного на другое, рассказала Деникину о том, какой ужас охватил её, когда она узнала, что он заключён в тюрьму. И как ни странно, именно состояние ужаса подвигло её на бурную деятельность в защиту дорогого ей человека. Она тотчас же поехала на квартиру к известному юристу, члену Государственной думы Маклакову. К несчастью, тот оказался в Москве. Тогда Ксения обратилась к опытным киевским адвокатам, которые и согласились взять на себя защиту Деникина. Она вручила им письма, рукописи и статьи Антона Ивановича, благодаря которым была ясно его политическая ориентация.

Деникин был удивлён и обрадован: кажется, ему выпало счастье связать свою судьбу не просто с красивой, обаятельной женщиной, но ещё и с верным, надёжным шутником жизни.

На следующий день среди заключённых разнеслась радостная весть: их жёнам разрешили поселиться в Быкове и они могли посещать тюрьму каждый день. По соседству с камерой Деникина жил Корнилов, напротив — Лукомский и Эрдели, рядом с ними — Ванновский и Эльснер, чуть далее — Кисляков и Орлов. Все узники любили собираться в камере Деникина — она была просторнее других, да и притягивало присутствие женщин. Чаще других приходила жена Романовского, Елена Михайловна, весёлая остроумная, и жена генерала Лукомского, Сдержанная, спокойная дама. Кроме двух стульев, в камере не на что было сесть, но это нисколько не мешало: сидели на койках, на сундучках и чемоданах, а то и просто на полу.

Ксенин особенно понравился Романовский. Понравился своим спокойствием, умом, доброй, светлой улыбкой. Марков сперва отпугивал излишней эмоциональностью и резкостью суждений. В Лукомском её восстанавливала против себя слишком ярко выраженная самоуверенность. Зато его жена, дочь известного генерала Драгомирова[5], стала Ксении лучшей подругой. Редко она встречала женщин с таким поразительным чувством такта и умения сказать каждому именно то, что ему было в высшей степени приятно.

Корнилова Ксения побаивалась. Он приходил в камеру Деникина не очень часто, и в его присутствии все невольно подтягивались, становились более серьёзными, не допускали вольностей. Корнилову нравилась Ксения, он говорил с ней покровительственным тоном, даже слегка шутливо: про себя она так оценивала это: «Лавр Георгиевич разговаривает со мной, как говорят с детьми».

По субботам в тюрьму приходил священник. Собравшись в столовой, генералы хором пели молитвы. Всем нравилось, как пел Деникин, и он очень гордился этим, вспоминая, как в детстве, во Влоцлавске, пел в хоре и носил батюшке кадило.

На 2 октября 1917 года в Быховской тюрьме находилось двадцать четыре человека. Как впоследствии вспоминал Деникин, это были люди самых разнообразных взглядов. В преобладающем большинстве далёкие от политики и объединённые только большим или меньшим соучастием в корниловском выступлении или сочувствием ему.

К этому времени на смену генералу Алексееву пришёл генерал Духонин, ставший начальником штаба Верховного главнокомандующего. И хотя узники Быховской тюрьмы относились к нему весьма критически, как к человеку, сотрудничающему с Временным правительством, Духонин многое делал для того, чтобы спасти заключённых в тюрьме генералов от расправы. И делал это не напрасно, так как арестованные всё время находились под угрозой самосуда. Чтобы не допустить этого, Ставка расположила в Быхове роту Георгиевского полка, полк текинцев и, кроме того, польские воинские части, которыми командовал генерал Довбор-Мусницкий. По свидетельству Деникина, поляки относились к узникам по-рыцарски.

Особое опасение вызывали проходившие через Быхов воинские эшелоны. Солдаты не раз пытались высадиться на станции, чтобы штурмовать тюрьму и расправиться с генералами, этими «последышами царского режима». Чтобы не допустить этого, поляки выставляли дежурные части с пулемётами, координировали с Корниловым все вопросы самообороны.

Между тем события в России развивались стремительно. Временное правительство представляло собой уже не власть, а лишь её жалкое подобие. Страну охватила всепоглощающая стихия анархии. Большевики с фанатичной настойчивостью готовились к захвату власти.

И только Александр Фёдорович Керенский по-прежнему благодушествовал. Об этом с документальной точностью рассказал Владимир Дмитриевич Набоков