А Фиби, безмерно счастливая, целыми днями просиживала над цветными графиками и диаграммами, пробуя на себе то одно косметическое средство, то другое, изучая всевозможные диеты и прочие хитрости. Сегодня она пришла домой на час раньше обычного, весело поздоровалась и побежала к себе наверх. К обеду она вышла с лицом, покрытым зеленым кремом.
— Маска для лица, — сообщила она удивленному Дэниелу. — Держать два часа.
Дэниел сглотнул.
— Садись за стол, — предложил он слабым голосом.
Тут раздался звонок в дверь. Дэниел пошел открывать, и через секунду в комнату вбежал Марк в вечернем костюме.
— Фиби, ты еще не готова? — завопил он. Но, увидев, что его любимая превратилась то ли в зеленое привидение, то ли в чудовище Франкенштейна, замер.
— Ой, Марк, прости, пожалуйста. Я совсем забыла.
— Забыла?! Я из кожи вон лез, чтобы достать билеты, а ты забыла! Но не страшно. Если поторопишься, мы еще успеем.
— Но я не могу! — воскликнула с отчаянием Фиби. — Я только что наложила маску.
— Наложишь еще раз, когда вернешься.
— Не могу. У меня была всего лишь одна порция крема!
— Занавес поднимется через час. Ты идешь или не идешь?
— Ну как я могу пойти в таком виде?
— А к чему ты так вымазалась, женщина?
Дэниел чуть не взорвался от этой формы обращения, но Ли положила ладонь ему на рукав.
— Фиби, не сомневаюсь, сама справится с Марком, — прошептала она. — Вспомни, чья она дочь.
— Какая жалость! — чуть не плакала Фиби. — У меня начисто вылетело из головы, что мы идем сегодня в театр.
— Как вам это нравится? — с едким сарказмом воскликнул Марк. — Мило, не правда ли? В таком случае я пойду.
— Оставайся, вместе пообедаем, — сказал Дэниел.
— Спасибо, — отрезал Марк. Красивое лицо его исказила гримаса негодования. — За меня не тревожься. Пообедаю дома сэндвичем с сыром.
И он гордо вышел. Ли с трудом сохраняла серьезное выражение лица, и даже Дэниел едва не расхохотался. Только Фиби не увидела в поведении Марка ничего смешного.
— Но как же он вот так уйдет… — запричитала Фиби. — Такой обиженный, такой несчастный. И как это шоу выскочило у меня из головы?!
— Теперь тебе приходится думать о более важных вещах, — с напускной серьезностью заметил Дэниел. — Беда в том, что мужчины не терпят женщин, которые преуспевают больше них. О-о-о! Это же мой любимый конек… Пусть идет себе, Фиби. Будь сильной. Вспомни, кто твой отец.
— Мой отец — бессердечный, отвратительный человек! — вскричала Фиби, выскакивая на улицу. — Марк, дорогой, любимый, вернись, пожалуйста!
— Теперь соседям на неделю хватит пищи для пересудов, — прорычал Дэниел.
Но Ли не слышала его. Ей слишком живо вспомнились собственные юные годы. Вот она бежит вслед за Джимми, умоляя его: «Ах, Джимми, пожалуйста, не сердись… Я не хотела сказать ничего дурного… Во всем виновата я… только я одна…»
— Что с тобой? — спросил Дэниел.
— Да нет, ничего. — Она заставила себя улыбнуться.
Влюбленные появились через несколько минут. Они помирились, но тем не менее вечер был испорчен. Зато Дэниел заметно повеселел. Братец Ли никогда ему не нравился.
— Чему ты улыбаешься? — спросила Ли, когда они мыли посуду.
— Я вдруг понял, что события последнего времени могут иметь и свою положительную сторону. Подумай сама, каких молодых людей может теперь встретить на своем пути Фиби. Умеющих ухаживать за девушкой и не впадающих в обиду по пустякам. При случае напомню Фиби, как глупо вел себя Марк.
— Ну и типчик же ты! — хмыкнула Ли. — Так и норовишь взяться за свое.
— Напротив, я беззащитная жертва событий. Но если карьера Фиби положит конец этому маленькому роману, не стану расстраиваться. Ты, надеюсь, сегодня не торопишься домой?
— Нет. И все же ночевать не останусь. Фиби, я знаю, современная девушка, но…
— Ты права, — вздохнул он. — А выход один. Выйти за меня замуж.
— Прежде нам надо еще очень многое уладить.
Дома Ли застала Марка, сидящим над чашкой какао. Она потрепала его по плечу.
— Пятьдесят фунтов выложил я за эти чертовы билеты! — пожаловался он. — Да еще стоял под дождем в очереди. Но кому до этого дело!
— Фиби еще совсем девочка, Марк, — с сочувствием произнесла Ли. — В ее возрасте трудно быть серьезной.
— Но я день и ночь думаю о ней. Тебе этого, Ли, не понять.
— Да? Не понять? — Это утверждение заставило ее улыбнуться.
— Да ты, верно, и не помнишь, что испытывала в моем возрасте.
В восемнадцать лет, подумала она. Когда ей было восемнадцать лет, она считала, что жизнь ее кончена.
