Деньги в банке - [12]

Лорд Аффенхем снова вышел из напряженной задумчивости.

— Старая кретинка, — заметил он тоном адвоката, выносящего суждение в кабинете судьи.

Джеф ободряюще кивнул.

— Поселить у себя детектива? Как интересно! А зачем?

— Смотреть за ее дворецким.

— Что, стоит? Захватывающее зрелище?

— Она так считает. А вас рекомендовала миссис Моллой.

— Почему же миссис Корк хочет следить за дворецким?

— Она вбила себе в голову, что он нечист на руку. Он постоянно роется в комнатах.

— Ясно. Почему его сразу не уволили?

— Не могут. Мой дядя сдал дом с условием, что дворецкий останется и его нельзя увольнять.

— И она безропотно подписала такой контракт?

— Она его не читала. Предоставила все мне. Она искала дом неподалеку от Лондона, а дядя как раз хотел сдать свой, и я все устроила. Я не видела здесь никакой беды. Понимаете, я знаю Кейкбреда.

— А я — нет. Кто он?

— Дворецкий.

— Кейкбред — его настоящая фамилия?

— А что такого?

— Уж слишком дворецкая. Как будто он взял ее нарочно, чтобы втереться в доверие. Вы уверены, что он честен?

— Да.

— Чист, как свежевыпавший снег?

— Чище.

Джеф на мгновение принял суровый вид. Именно так, по его мнению, поступил бы сейчас Дж. Шерингем Эдер.

— Мисс Бенедик, вы когда-нибудь читали детективы?

— Конечно.

— Тогда вы знаете, что непременно случается в любом детективе. Наступает время, когда сыщик делает строгое лицо и говорит, что не может взяться за это дело, если клиент не будет ему полностью доверять. «Вы что-то от меня скрываете», — говорит он. Мисс Бенедик, я говорю это вам. Вы что-то от меня скрываете. Что именно?

Джеф пристально взглянул на девушку. Энн задумалась. На лбу у нее появилась складка, а носик наморщился, как у кролика. Очень привлекательно, подумал Джеф, и был прав.

— Я посчитал в уме, — объявил лорд Аффенхем, — и пришел к выводу, что мог бы уместить все человечество в яму шириной и глубиной в полмили.

— Я не стал бы, — заметил Джеф.

— И я, — поддержала Энн. — Подумай, как будет тесно тем, кто окажется внизу.

— Верно, — подумавши, согласился лорд Аффенхем. — Нда… Я понимаю. И все же мысль занятная.

Он умолк. Джеф вежливо ожидал продолжения. Продолжения не последовало. Он понял, что это очередное замечание, которые его собеседник время от времени отпускал, подобно диккенсовской даме, говорившей про столбы на дуврской дороге. Поэтому он снова повернулся к Энн.

— Что вы утаиваете от меня, мисс Бенедик?

— Почему вы так решили?

— Профессиональное чутье. Я — сыщик.

— Очень странный.

— Странный?

— Я представляла себе сыщиков совсем иными. Холодными и высокомерными, вроде стряпчих.

— Понимаю, — сказал Джеф. Холодности и высокомерия стряпчих он насмотрелся, общаясь с мистером Шусмитом. — А со мной вы чувствуете себя, как будто…

— …как будто могу сказать вам, что угодно, а вы даже бровь не поднимете.

— Ну, конечно! Я могу свести пальцы, но поднять бровь — нет, никогда. Говорите без опаски. У вас есть что-то, проливающее свет на историю с дворецким. Вам известно нечто такое, что снимает с честного старого Кейкбреда всякие подозрения. Так в чем же тайная подоплека?

— Ну…

— Соберитесь с духом.

— Скажи ему, — вмешался лорд Аффенхем, возвращаясь из прекрасного далека. — Ты ведь сюда пришла, чтобы ему рассказать, верно? И меня с собой потащила, чтобы я при этом присутствовал. Так давай. Лопни кочерыжка! Проехать тридцать миль, чтобы все рассказать, а потом сидеть и не рассказывать!

— Однако это выставит тебя таким ослом, милый.

— Нет, не выставит. Я действовал из самых лучших и разумных побуждений. Мистер Эдер, человек умный, образованный, сразу это поймет.

— Что ж, ладно. Вы могли бы нам помочь, — сказала Энн, поворачиваясь к Джефу. — Я хочу сказать, раз вы сыщик, то все время что-то разыскиваете?

— Без перерыва. Улики, алмазы махараджи, Военно-морские соглашения — да что угодно.

— У вас есть на это свои способы?

— Еще какие!

— Разные э-э…

— Методы.

— Да, методы. А то мы уже опустили руки. Нельзя же искать иголку в стоге сена!

— Что же вы ищете?

— Даже не знаю, с какой стороны подступиться. Ладно. Во-первых, Кейкбред — не Кейкбред.

— Ага! Мы к чему-то приближаемся.

— Он — мой дядя.

Джеф моргнул.

— Простите?

— Кейкбред — мой дядя.

— Вот этот? — спросил Джеф, кивая на лорда Аффенхема, который снова погрузился в себя и сделался похож на статую, с которой только что сдернули покрывало.

— Понимаете, когда дом пришлось сдать — больше нам жить не на что — мы решили, что дядя должен остаться в Шипли-холле и все-таки вспомнить. Остаться он мог только в виде дворецкого. Так что на самом деле все очень просто.

— Да, конечно. Вспомнить, вы сказали?

— Куда он это спрятал.

— Так, так. А что именно?

Энн Бенедик внезапно рассмеялась, таким серебристым смехом, что Джеф понял: только сейчас, в этот миг в нем пробудилось подлинное желание жить. С самого ее появления он сознавал, что странное чувство, которое она в нем вызывает — это любовь, но смех — до сих пор она только улыбалась

—окончательно расставил все по местам. Смех у Энн Бенедик был поистине дивный. Он вызывал в душе образ заснеженного дома, домашних тапочек, собаки на коленях, огня в камине и доброй, хорошо обкуренной трубочки.