Деньги правят миром - [6]

«Ну и ладно, — думал Петр, — буду богатырем. Ростом, правда, тоже не вышел, но, вроде как, были среди гномов, хоббитов и прочих низкорослых народов вполне себе не хилые ребята. Кстати…» — и он вспомнил о гоблинских восстаниях. Надо бы изучить этот вопрос. Жаль, у волшебников нет публичной библиотеки…

3. Новые трудности

«Ох, женщина, ну когда же ты перестанешь разводить сырость по любому поводу», — подумал Петр, но вздохнул сочувственно:

— И что случилось на этот раз, мама?

Все же без причины та не плакала, другое дело, что причин было в последнее время слишком много…

— Нам придется снова переезжать…

— Почему?

— Хозяин повысил арендную плату.

— Так этот дом — не наш?

Мать только всхлипнула в ответ, а Питер молча выругался. Вот надо же давно было узнать точно, чего и сколько мать отдала, чтобы вернуть отцовские долги, и сколько осталось — в движимом и недвижимом имуществе. Сам лоханулся. Но…

— Ты же говорила, на год хватит, плюс на все для школы?

— Если оставаться здесь, хватит на полгода…

Пит присвистнул.

— А если переезжать, то куда?

— Или Лютный… или к магглам.

— И что, у маглов так плохо, что ты плачешь? Я понимаю, в Лютном нам делать нечего, но бабушка с дедом-то… Мам, ты что?

— Я не могу представить… я не смогу колдовать…

— Как это?!

— Волшебник в маггловском мире теряет свои силы, когда колдует. И если это продолжается долго, уходят сперва магические, а потом и жизненные силы. Это не сразу происходит, но лет через пять-шесть становится необратимым.

— Почему?

— То есть? А, ну да… Все поселения волшебников так или иначе близки к магическим источникам или полям, которые дают подпитку для нашей магии. И для нас самих.

— Почему ты мне раньше об этом не рассказывала?

Мать пожала плечами, вытирая глаза. Сын еще такой маленький, а ему приходится так быстро взрослеть. Слишком быстро. Миссис Петтигрю давно поняла, что ее мальчику не нравятся слезы, только вот поделать с собой ничего не могла. Она просто слабая женщина, и как колдунья тоже… не очень. Как-то они теперь… Но снова окунуться в безрадостные мысли, от которых облегчение приходило только со слезами, не дал сын:

— Почему тогда у маглов рождаются волшебники, и довольно сильные? Я читал!

— Дети же специально не колдуют. Только спонтанные выбросы, после которых они долго приходят в себя.

— А как же скандалы, связанные с нападениями волшебников на маглов?

— Ох уж эта наша газета… Волшебники могут прекрасно колдовать в мире маглов, только вот живут-то они — у себя. И прекрасно восстанавливаются дома, кстати, лучше всего это происходит во сне. Можно долго прожить, не колдуя, но даже я, слабая ведьма, боюсь себе это представить.

— А заколдованные вещи в мире маглов… они остаются надолго? Заклинания долго держатся?

— Даже не знаю… — мать подняла на него удивленные глаза.

— Ну, хотя бы попробовать-то можно. С бабушкой и дедом это ведь не будет нарушением Статута?

— Нет, конечно, они же мои родители…

— А ты сможешь им что-то почистить и что-то починить?

— Ты думаешь… А и правда, я попробую.

Питер же по случаю «загнал» свои старые кеды (нога выросла) вместе со старыми носками мелкому пацану из Лютного. Случай, кстати, был занятным: пацан попытался (и довольно успешно!) вытащить его выручку после продажи газет, да был «почти вовремя, почти пойман», и только отвалившаяся подметка на одной ноге и проскользнувшая вторая подвели воришку. Попытавшись немного побарахтаться в медвежьей — или, скорей, бульдожьей — хватке Пита, тот проникся и выручку вернул. Петр отпустил его не сразу:

— Ты что, одиночка?

— Тебе-то что?

— На выручку никого не позвал. Было бы вас двое-трое, мне не поздоровилось бы.

— Умный, да?

— Не жалуюсь. И если тебя ноги кормят, и деньги иногда водятся, могу кое-что предложить.

— Да ладно?

— Бегать будет удобно. Надежно.

— Тебе зачем?

— Так я не дарить собрался.

— Что и сколько?

— Магловская обувь, специально для бега. «Кеды» называется. Я пару месяцев пробегал, нога выросла. Двадцатка.

— Десятка.

После непродолжительного, но яростного торга Питу, не такому ушлому, как его недавний соперник, пришлось уступить почти до себестоимости…

— Ну давай, неси.

— Ага, щас, побежал. Завтра у Каркиттского рынка, как откроется, у входа, где молочники сидят.

 — А ты сечешь… Там хорошо площадку видно. Боишься, не один приду?

— А если и я не один? — Питер сразу задумался, не договориться ли с Коннорами и еще парой ребят постарше. Но тогда делиться…

— Ты? Не похоже, ты это… честный.

Пит рассмеялся, махнул рукой и потопал в редакцию.

***

Утром у юного Петтигрю прошла первая операция из разряда «товар-деньги», Нимбл (такое прозвище было у пацана) остался доволен, напялив толстенные теплые носки и кеды сверху. Носки явно были бонусом, и тот, прежде чем надеть, посмотрел вопросительно.

— Помнишь, ты сказал вчера, что я, типа, честный? Мне надо, чтобы этот недостаток поскорее прошел. Только не внешне.

Пацан понимающе кивнул:

— Что, прижало?

— Есть малость.

— Ну?

— Что ну?

— Рассказывай.

— А че… отца убили месяца три как.

— Мать че?

— Да мать… если я честный, она вообще… — он глубоко вздохнул. — Фиалка нежная. Устроиться никуда не может, хотя старается. И плачет все время, — Пит непроизвольно скривился.