Деньги - [13]
Он показал на дверь.
— Мистер Гудни! — пропела у меня за спиной девица в белом халате. — Не задерживайтесь, пожалуйста, очень вас прошу. К четырем подъедет Сисси Сколимовская. Сами знаете, какая она.
Я тоже знал, какова Сисси Сколимовская. Первая ракетка мира.
За дверью я переоделся. Красная хипповская майка с вырезом до пупа, кошмарные филдинговские шорты (ни хрена причем не теннисные — бермуды в обтяжку, клетчатые), черные носки, в драбадан разбитые кроссовки… Обычно, как я уже, наверно, говорил, в Нью-Йорк я езжу отдохнуть от привычного социального стыда, который можно считать основной профессией. Но сейчас у меня было плохое предчувствие, крайне обостренное, как в детстве. На цыпочках я проследовал в сортир. Кроссовки немилосердно жали. Наверно, мои ноги до сих пор не привыкли к смене часового пояса, вот и распухли. С трудом расстегнув молнию на бермудах, я отлил лишнее. По сравнению с насыщенными витамином В шариками нафталина, плавающими в писсуаре, моя моча казалась ужасно бледной. Да ладно, брось ты. Все равно на корт не выпустят.
Однако выпустили. Девица в белом халате выпучила глаза — на мое бегемотье брюхо, не иначе, на бугрящуюся в промежности крупную клетку бермуд, — но беспрекословно вручила мне ракетку и отворила дверь. Филдинг уже кровожадно прыгал на дальнем конце, с огромной, отблескивающей сталью ракеткой в одной руке и с дюжиной желтых теннисных мячей в другой.
— Разомнемся для начала? — крикнул он, и первый из мячей уже рвал воздух по направлению ко мне.
Мог бы и сам догадаться: когда англичане говорят, что что умеют играть в теннис, они имеют в виду совсем другое, чем американцы, когда те говорят, что умеют играть в теннис. Американцы-то имеют в виду, что умеют играть в теннис. Даже в лучшие годы я не претендовал на большее, чем статус всепогодного паркового игрока. Военная хитрость (тенденция оступаться в самый неожиданный момент) иногда позволяла мне одержать верх над более одаренными теннисистами (не мытьем, так катаньем). Но, вообще говоря, на корте я щенок. Филдинг же был хорош. Очень хорош. Не говоря уж о разнице в здоровье, мышечном тонусе, координации. Филдинг: загорелый, в отменной физической форме, с улыбкой, за которую дантисту пришлось отвалить по меньшей мере королевский выкуп, вскормлен бифштексами и молоком, подслащенным железом и цинком, двадцати пяти лет от роду, подает всем корпусом и подкручивает разворотом кисти. Я: не до жиру — быть бы живу, отчаянно трепыхаюсь на другом конце, 200 фунтов гопницких генов, бухла, шнобеля, фаст-фуда, на десять лет старше, во все лицо след разгульной жизни, единственное, что могу предложить, — это блок-драйв[6] и подрезку слева. Я поднял взгляд на смотровое окно у Филдинга над головой. Манхэттенский управляющий персонал среднего звена не сводил с нас глаз, все узколицые, словно кредитные карты.
— Ну что, — сказал Филдинг, — хочешь подавать?
— Лучше ты.
Филдинг стукнул разок-другой мячом о землю, выпрямился и нацелил свою пушку. Моя подача — не более чем судорога; в крайнем случае, если повезет, могу плюс-минус убедительно изобразить высокую подачу с задней линии. Но поза Филдинга была безупречна, каждое движение выверено до микрона — плюс оттенок суровости, присущий всем игрокам в мяч. Интересно, в чем тут дело? Что такое игроки в мяч понимают о шарообразности лучше простых смертных? Земля — шар. Это они тоже понимают.
Подачи я даже не углядел. Мяч просвистел мимо, на мгновение утратив резкость над сеткой, и первым же отскоком звучно врезался в зеленый бортик у меня за спиной. Стремительная желтая комета на фоне искусственного дерна.
— Неплохо, — откликнулся я и потрусил к другому углу, в своих черных носках и клетчатых бермудах. На этот раз я сумел-таки подгадать, куда уйдет мяч при первой подаче, но тот врезался в сетку, да так оглушительно, что я готов был взвыть; звонкий хлопок мозолистой ладони по накачанному прессу. Филдинг изящно извлек из кармана безупречно сидящих на нем шортов второй мяч. Я отступил на несколько шагов, крутя в ладони ракетку, покачиваясь всем корпусом… Но вторая его подача тоже заставила меня попотеть. Удар был поздний и низкий (наверно, «бекхенд»[7]), мяч по крутой дуге перелетел сетку и свечкой отскочил уже ближе к линии. Я еле сумел его отбить, точнее отмахнуться. Филдинг, разумеется, успел подойти к сетке, с этакой ленцой, и аккуратным тычком отправил мяч в угол. После 30:0 продолжалось в том же духе — пока в самом конце гейма мне опять не представился случай ответить на вторую подачу. Я расставил ноги пошире и рубанул сплеча, даже довольно точно. Чтобы сыграть мяч, Филдингу пришлось отойти за заднюю линию. Собственно, это оказался мой последний удар. Потом я уже был совсем не конкурент. Имел место быстрый обмен ударами, но своеобразный — Филдинг стоял как вкопанный по центру своей задней линии, а я метался по корту. Ну хватит, мысленно говорил я, ну хватит же — однако Филдинг очень не скоро соизволил зафитилить мяч вне моей досягаемости.
Мы поменялись сторонами. Я избегал его взгляда. Надеюсь, он не слышал, с каким хрипом и присвистом я дышу. Надеюсь, он не учуял — надеюсь, не видел — мусорных испарений, окутавших мое лицо, словно знойная рябь. Встав в позицию, я поднял взгляд на нашу аудиторию в высотном аквариуме. Они снисходительно улыбались.
Новый роман корифея английской литературы Мартина Эмиса в Великобритании назвали «лучшей книгой за 25 лет от одного из великих английских писателей». «Кафкианская комедия про Холокост», как определил один из британских критиков, разворачивает абсурдистское полотно нацистских будней. Страшный концлагерный быт перемешан с великосветскими вечеринками, офицеры вовлекают в свои интриги заключенных, любовные похождения переплетаются с детективными коллизиями. Кромешный ужас переложен шутками и сердечным томлением.
Этот роман мог называться «Миллениум» или «Смерть любви», «Стрела времени» или «Ее предначертанье — быть убитой». Но называется он «Лондонские поля». Это роман-балет, главные партии в котором исполняют роковая женщина и двое ее потенциальных убийц — мелкий мошенник, фанатично стремящийся стать чемпионом по игре в дартс, и безвольный аристократ, крошка-сын которого сравним по разрушительному потенциалу с оружием массового поражения. За их трагикомическими эскападами наблюдает писатель-неудачник, собирающий материал для нового романа…Впервые на русском.
«Беременная вдова» — так назвал свой новый роман британский писатель Мартин Эмис. Образ он позаимствовал у Герцена, сказавшего, что «отходящий мир оставляет не наследника, а беременную вдову». Но если Герцен имел в виду социальную революцию, то Эмис — революцию сексуальную, которая драматически отразилась на его собственной судьбе и которой он теперь предъявляет весьма суровый счет. Так, в канву повествования вплетается и трагическая история его сестры (в книге она носит имя Вайолет), ставшей одной из многочисленных жертв бурных 60 — 70-х.Главный герой книги студент Кит Ниринг — проекция Эмиса в романе — проводит каникулы в компании юных друзей и подруг в итальянском замке, а четыре десятилетия спустя он вспоминает события того лета 70-го, размышляет о полученной тогда и искалечившей его на многие годы сексуальной травме и только теперь начинает по-настоящему понимать, что же произошло в замке.
Знаменитый автор «Денег» и «Успеха», «Лондонских полей» и «Стрелы времени» снова вступает на набоковскую территорию: «Информация» — это комедия ошибок, скрещенная с трагедией мстителя; это, по мнению критиков, лучший роман о литературной зависти после «Бледного огня».Писатель-неудачник Ричард Талл мучительно завидует своему давнему приятелю Гвину Барри, чей роман «Амелиор» вдруг протаранил списки бестселлеров и превратил имя Гвина в международный бренд. По мере того как «Амелиор» завоевывает все новые рынки, а Гвин — почет и славу, зависть Ричарда переплавляется в качественно иное чувство.
«Успех» — роман, с которого началась слава Мартина Эмиса, — это своего рода набоковское «Отчаяние», перенесенное из довоенной Германии в современный Лондон, разобранное на кирпичики и сложенное заново.Жили-были два сводных брата. Богач и бедняк, аристократ и плебей, плейбой и импотент, красавец и страхолюдина. Арлекин и Пьеро. Принц и нищий. Модный галерейщик и офисный планктон. Один самозабвенно копирует Оскара Уальда, с другого в будущем возьмет пример Уэлбек. Двенадцать месяцев — от главы «Янтарь» до главы «Декабрь» — братья по очереди берут слово, в месяц по монологу.
В 1973 году Мартин Эмис, известный английский прозаик и критик, удачно дебютировал романом «Записки о Рейчел». Действие романа происходит за сутки до того, как герою-повествователю, Чарльзу Хайвэю, исполнится двадцать, и сосредоточено на его болезненных амурных переживаниях. Критики, за малым исключением, оценили мастерство создания комических ситуаций. В следующем году книга удостоилась премии Сомерсета Моэма.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.
Мануэль Пуиг – один из ярчайших представителей аргентинской литературы ХХ века, так называемой «новой латиноамериканской литературы». Имя Пуига прочно заняло место рядом с Борхесом, Кортасаром, Сабато, Амаду, Маркесом, Карпентьером, Бенедетти. Его книги переведены на все европейские языки и постоянно переиздаются.«Предательство Риты Хейворт» (Рита Хейворт – легендарная голливудская красавица, звезда экрана) – дебютный роман Пуига, после которого о нем заговорил весь мир. Работая в сложнейшем жанре «бесконечной строки», автор создает уникальное полотно человеческой жизни – от рождения до старости – с помощью постоянных «переломов» сюжета, резкой смены персонажей, хитрой интриги.
Средневековье. Свирепствует Инквизиция. Миром правит Церковь. Некий врач — весьма опытный анатом и лекарь, чьими услугами пользуется сам Папа — делает ошеломляющее открытие: поведением женщины, равно как ее настроением и здоровьем, ведает один единственный орган, именуемый Amore Veneris, то есть клитор...В октябре 1996 г. жюри Фонда Амалии Лакроче де Фортабат (Аргентина) присудило Главную премию роману «Анатом», однако из-за разразившегося вокруг этого произведения скандала, вручение премии так и не состоялось.
От издателя:Карен Бликсен, датская баронесса, — одна из самых оригинальных писательниц XX века. Ее творчество уникально, поскольку сочетает в себе элементы самых разных жанров — от триллера до путевых заметок, от философской прозы до лирической комедии. «Из Африки» — главная ее книга, которая неоднократно выдвигалась на Нобелевскую премию; по ней Сидни Поллак снял одноименный фильм (Мерил Стрип, Роберт Редфорд, Клаус Мария Брандауэр), получивший «Оскара» в пяти номинациях.Этот роман — воспоминание о долгих годах, прожитых Бликсен в Африке, о приключениях, опасностях и, конечно же, людях, влюбленных, как и она сама, в этот странный, неповторимый, чарующий континент.
Англия, XII век. Смутное время, жестокая эпоха, необузданные нравы, падение моральных устоев… Добро и зло меняются местами и подчас становятся неотличимыми друг от друга. Грандиозная панорама самых темных лет в истории Англии — борьба за престол, междоусобные войны, предательство церкви, — и все это на фоне возведения великолепного готического собора.