Деньги - [11]
Ничего не вышло. Я добавил ей десятку на такси. Она отправилась на дальнейшие заработки, на поиск мужиков. Я вернулся в отель, упал, не раздеваясь, на кровать и вторую ночь подряд заснул в этом городе, где все замки и выключатели перевернуты, и даже сирены воют совершенно не по-человечески.
Моя голова — это город, в разных районах которого поселились разные болячки. Жгучий зуд в челюсти и десне открыл кооператив на северо-западе. Невралгия арендовала половину дуплекса[5] в модном квартале за парком (восточные семидесятые). На южной окраине, в подбородке, пульсируют непокорные мансарды. Что касается мозга, там самый настоящий Гарлем, экспансия летних пожаров. Он бурлит и клокочет. Взрыв рано или поздно неизбежен.
Смешная все-таки вещь память. Вы не согласны? Я тоже не согласен. Память никогда меня особо не забавляла, и чем старше становлюсь, тем сильнее достают меня ее выкрутасы. Может, с памятью самой вовсе ничего и не делается, просто работы ей перепадает все меньше и меньше. Моя память, вроде, в неплохой форме. Проблема скорее в том, что сама жизнь становится все менее запоминающейся. Можете вспомнить, куда засунули ключи? С какой, собственно, стати? Лениво отмокая в ванне ближе к вечеру, слабо вспомнить, мыли пальцы ног или нет? (А на горшок сходить? Такая скукотища! После первых нескольких тысяч раз приедается хуже горькой редьки.) Я уже не запоминаю половины всего, что делаю. Не больно-то и хотелось.
Сейчас вот, например, просыпаюсь в полдень с четким ощущением, что ночью говорил с Селиной. Это вполне в ее духе — неотступно преследовать (хотя бы мысленно) в самые темные часы, как раз когда я слаб и всего боюсь. Селина знает то, что пора бы уже и всем знать. Она знает, что людей очень просто заставить бояться, дергаться и поминутно коситься через плечо. Людей очень просто запугать. Меня тоже, а ведь я еще посмелее многих буду. По крайней мере, пьянее. Вчера вот в драку ввязался ночью. Скажем так: я пай-мальчик, когда сплю зубами к стенке. Драка началась в баре, а завершилась на улице. Ударил первым я, последним — тоже я, но кто бы знал, чего мне это стоило. Тот тип дрался куда лучше, чем можно было бы подумать… Нет, Селина не звонила, не было такого. Я бы запомнил. Мотор барахлит, все время побаливает, но это какая-то новая боль, новая теснота прямо в карбюраторе. Мне и в голову не приходило, что Селина до такой степени властна над моим сердцем. Вдали от дома я как слепой щенок, Говорят же, что в разлуке сердце крепнет. Истинная правда. По крайней мере, половой распущенности мне уже точно не хватает. Я все пытаюсь вспомнить последнее, что сказал ей ночью перед отъездом, или что она мне сказала. Вряд ли что-нибудь особо важное, особо запоминающееся. А когда я проснулся утром, чтобы собрать чемодан, ее уже не было.
Четверть первого, и вот Феликс вкатывает свой многоэтажный столик; на столике пара-тройка коктейлей. Последнее время я слишком злоупотребляю кофе.
— Спасибо, друг, — сказал я и выделил ему десятку.
И, кстати, пока не забыл: я уже рассказывал о том таинственном звонке? Или нет? Точно-точно, рассказывал. Псих какой-нибудь, наверно. Ладно, ерунда… Секундочку. Вру, вру. Не рассказывал еще. Иначе запомнил бы.
Дело было вчера во второй половине дня. Я занимался тем же, чем и сейчас. Это одно из моих любимых занятий — можно даже сказать, хобби. Я лежал на кровати, потягивал коктейль и смотрел телевизор, все одновременно… Так и чувствую, как телевидение оболванивает меня. Скоро я буду таким же, как эти телеартисты. Понимаете, о чем я. Соплюхи, которые подсознательно имитируют ведущих детских передач, с их буйным восторгом и ущербным мелодизмом. Мужики, чья манера пестрит несмываемыми пятнами международной панорамы, фильмов, мыльных опер. Или вконец оболваненные: которые болтают в транспорте или на улице так, будто телевидение — это взаправду, которые одолевают телеэфир звонками, странными вопросами, странными требованиями… Утратишь волосы — всегда наготове заменитель. Утратишь чувство юмора — всегда наготове заменитель. Утратишь рассудок — всегда наготове заменитель.
Зазвонил телефон.
— Алло.
В трубке была тишина — нет, не тишина, а слабое, с присвистом, шуршание, безотрадное и отчаянно далекое, как шум, живущий в моей черепной коробке. Возможно, так шумит Атлантика, всем своим весом и объемом.
— Алло, Селина? Да скажи ты хоть что-нибудь! Кто платит за этот звонок?
— Деньги, — проговорил мужской голос. — Деньги, всегда деньги.
— Алек, ты, что ли?
— Нет, приятель, это не Селина. Отнюдь.
Я ждал.
— Я так, пыль под ногами. Накрылся из-за тебя медным тазом, и все. Ничего особенного.
— Кто это? Я вас не знаю.
— Подумать только, он меня не знает. А что, много кто из-за тебя последнее время накрывался? Может, надо счет вести?
Откуда это звонят? Может, в гостинице на коммутаторе будут знать? А что, в натуре недавно кто-нибудь из-за меня накрылся? Ничего не помню…
— Да хватит вам, — сказал я, — надоело. Вешаю трубку.
— Погодите!!! — выкрикнул он, и я с облегчением подумал: ага, значит, псих. Так что, ничего серьезного. Я ни в чем не виноват. Все в порядке, вполне.
Новый роман корифея английской литературы Мартина Эмиса в Великобритании назвали «лучшей книгой за 25 лет от одного из великих английских писателей». «Кафкианская комедия про Холокост», как определил один из британских критиков, разворачивает абсурдистское полотно нацистских будней. Страшный концлагерный быт перемешан с великосветскими вечеринками, офицеры вовлекают в свои интриги заключенных, любовные похождения переплетаются с детективными коллизиями. Кромешный ужас переложен шутками и сердечным томлением.
Этот роман мог называться «Миллениум» или «Смерть любви», «Стрела времени» или «Ее предначертанье — быть убитой». Но называется он «Лондонские поля». Это роман-балет, главные партии в котором исполняют роковая женщина и двое ее потенциальных убийц — мелкий мошенник, фанатично стремящийся стать чемпионом по игре в дартс, и безвольный аристократ, крошка-сын которого сравним по разрушительному потенциалу с оружием массового поражения. За их трагикомическими эскападами наблюдает писатель-неудачник, собирающий материал для нового романа…Впервые на русском.
«Беременная вдова» — так назвал свой новый роман британский писатель Мартин Эмис. Образ он позаимствовал у Герцена, сказавшего, что «отходящий мир оставляет не наследника, а беременную вдову». Но если Герцен имел в виду социальную революцию, то Эмис — революцию сексуальную, которая драматически отразилась на его собственной судьбе и которой он теперь предъявляет весьма суровый счет. Так, в канву повествования вплетается и трагическая история его сестры (в книге она носит имя Вайолет), ставшей одной из многочисленных жертв бурных 60 — 70-х.Главный герой книги студент Кит Ниринг — проекция Эмиса в романе — проводит каникулы в компании юных друзей и подруг в итальянском замке, а четыре десятилетия спустя он вспоминает события того лета 70-го, размышляет о полученной тогда и искалечившей его на многие годы сексуальной травме и только теперь начинает по-настоящему понимать, что же произошло в замке.
Знаменитый автор «Денег» и «Успеха», «Лондонских полей» и «Стрелы времени» снова вступает на набоковскую территорию: «Информация» — это комедия ошибок, скрещенная с трагедией мстителя; это, по мнению критиков, лучший роман о литературной зависти после «Бледного огня».Писатель-неудачник Ричард Талл мучительно завидует своему давнему приятелю Гвину Барри, чей роман «Амелиор» вдруг протаранил списки бестселлеров и превратил имя Гвина в международный бренд. По мере того как «Амелиор» завоевывает все новые рынки, а Гвин — почет и славу, зависть Ричарда переплавляется в качественно иное чувство.
«Успех» — роман, с которого началась слава Мартина Эмиса, — это своего рода набоковское «Отчаяние», перенесенное из довоенной Германии в современный Лондон, разобранное на кирпичики и сложенное заново.Жили-были два сводных брата. Богач и бедняк, аристократ и плебей, плейбой и импотент, красавец и страхолюдина. Арлекин и Пьеро. Принц и нищий. Модный галерейщик и офисный планктон. Один самозабвенно копирует Оскара Уальда, с другого в будущем возьмет пример Уэлбек. Двенадцать месяцев — от главы «Янтарь» до главы «Декабрь» — братья по очереди берут слово, в месяц по монологу.
Чего только я не насмотрелась: один шагнул вниз с небоскреба, другого завалили отбросами на свалке, третий истек кровью, четвертый сам себя взорвал. На моих глазах всплывали утопленники, болтались в петле удавленники, корчились в предсмертной агонии отравленные. Я видела искромсанное тельце годовалого ребенка. Видела мертвых старух, изнасилованных бандой подонков. Видела трупы, вместо которых фотографируешь кучу кишащих червей. Но больше других мне в память врезалось тело Дженнифер Рокуэлл…
Реальность — это то, что мы ощущаем. И как мы ощущаем — такова для нас реальность.
Я был примерным студентом, хорошим парнем из благополучной московской семьи. Плыл по течению в надежде на счастливое будущее, пока в один миг все не перевернулось с ног на голову. На пути к счастью мне пришлось отказаться от привычных взглядов и забыть давно вбитые в голову правила. Ведь, как известно, настоящее чувство не может быть загнано в рамки. Но, начав жить не по общепринятым нормам, я понял, как судьба поступает с теми, кто позволил себе стать свободным. Моя история о Москве, о любви, об искусстве и немного обо всех нас.
Сергей Носов – прозаик, драматург, автор шести романов, нескольких книг рассказов и эссе, а также оригинальных работ по психологии памятников; лауреат премии «Национальный бестселлер» (за роман «Фигурные скобки») и финалист «Большой книги» («Франсуаза, или Путь к леднику»). Новая книга «Построение квадрата на шестом уроке» приглашает взглянуть на нашу жизнь с четырех неожиданных сторон и узнать, почему опасно ночевать на комаровской даче Ахматовой, где купался Керенский, что происходит в голове шестиклассника Ромы и зачем автор этой книги залез на Александровскую колонну…
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Мануэль Пуиг – один из ярчайших представителей аргентинской литературы ХХ века, так называемой «новой латиноамериканской литературы». Имя Пуига прочно заняло место рядом с Борхесом, Кортасаром, Сабато, Амаду, Маркесом, Карпентьером, Бенедетти. Его книги переведены на все европейские языки и постоянно переиздаются.«Предательство Риты Хейворт» (Рита Хейворт – легендарная голливудская красавица, звезда экрана) – дебютный роман Пуига, после которого о нем заговорил весь мир. Работая в сложнейшем жанре «бесконечной строки», автор создает уникальное полотно человеческой жизни – от рождения до старости – с помощью постоянных «переломов» сюжета, резкой смены персонажей, хитрой интриги.
Средневековье. Свирепствует Инквизиция. Миром правит Церковь. Некий врач — весьма опытный анатом и лекарь, чьими услугами пользуется сам Папа — делает ошеломляющее открытие: поведением женщины, равно как ее настроением и здоровьем, ведает один единственный орган, именуемый Amore Veneris, то есть клитор...В октябре 1996 г. жюри Фонда Амалии Лакроче де Фортабат (Аргентина) присудило Главную премию роману «Анатом», однако из-за разразившегося вокруг этого произведения скандала, вручение премии так и не состоялось.
От издателя:Карен Бликсен, датская баронесса, — одна из самых оригинальных писательниц XX века. Ее творчество уникально, поскольку сочетает в себе элементы самых разных жанров — от триллера до путевых заметок, от философской прозы до лирической комедии. «Из Африки» — главная ее книга, которая неоднократно выдвигалась на Нобелевскую премию; по ней Сидни Поллак снял одноименный фильм (Мерил Стрип, Роберт Редфорд, Клаус Мария Брандауэр), получивший «Оскара» в пяти номинациях.Этот роман — воспоминание о долгих годах, прожитых Бликсен в Африке, о приключениях, опасностях и, конечно же, людях, влюбленных, как и она сама, в этот странный, неповторимый, чарующий континент.
Англия, XII век. Смутное время, жестокая эпоха, необузданные нравы, падение моральных устоев… Добро и зло меняются местами и подчас становятся неотличимыми друг от друга. Грандиозная панорама самых темных лет в истории Англии — борьба за престол, междоусобные войны, предательство церкви, — и все это на фоне возведения великолепного готического собора.