День славы к нам идет - [26]
В тот день все Сент-Антуанское предместье да и весь Париж говорили о марсельцах, которые вошли в город, распевая новую песню, гимн революции, наполнявший сердца безудержной отвагой.
— Ну как марсельские федераты? — спросил вечером Симон сына и Николетту. — Ведь герои! Таким молодцам сам черт не страшен, а что уж говорить о толстяке Капете… Но что же вы молчите, носы повесили?
— Мы разговаривали с несколькими солдатами, — сказал Жан. — Но все без толку… Никто его не знает.
— Ах, вот оно что… Но ведь несколько солдат — это еще не батальон. Я вот что предлагаю. Давай, Жан, завтра пойдем на Антенское шоссе, в казарму, где разместились марсельцы, и хорошенько расспросим их. Поговорим с командирами. Твой отец, Николетта, нотариус. Не может быть, чтобы его никто не знал… Поэтому, девочка, не падай духом, приободрись и ложись спокойно спать. Утро вечера мудренее…
И Симон, притронувшись своими загрубевшими от работы пальцами к нежным смуглым щекам Николетты, вытер на них слезинки.
ВСТРЕЧА
Антенское шоссе протянулось за улицей Сент-Оноре. Жан с отцом пришли туда на следующий день в полдень. Но часовой, охранявший вход в казарму, не пропустил их.
— Кто такие? — сурово спросил он.
— Я Симон Левассер, столяр, член секции Кенз-Вен, что в Сент-Антуанском предместье. А это сын мой Жан… Я санкюлот, брал Бастилию…
— Что из того? Пускать посторонних не велено.
— Послушай, товарищ, нам очень нужно. Понимаешь? Нужно…
— Да что вы хотите?
— Надо поговорить с солдатами, с командиром Муассоном…
— Нашего командира сейчас здесь нет.
— А помощник?
— Гарнье на месте.
— Ну вот видишь… Помоги, брат! Здесь, в Париже, затерялась одна девочка из Марселя. Мы хотим узнать об ее отце. Ты сам из Марселя или из селения?
— Я горожанин, — ответил солдат. — Кровельщик я. Такое у меня ремесло…
— Может, ты ненароком слыхал о человеке, которого зовут Мишель Леблан?
— Нет, не приходилось.
— Он нотариус.
— Мы кровельщики. Нотариусов не знаем… Но я могу позвать Гарнье…
Пришел помощник командира батальона, молча выслушал столяра.
— Как зовут отца девочки? — переспросил он.
— Мишель Леблан.
— Мишель Леблан… Знакомая фамилия… Где-то я ее слышал. У нас больше пятисот солдат, и я, конечно, не могу всех знать по фамилии. Пойдемте со мной…
Жан и его отец вошли вместе с Гарнье в помещение казармы. Они увидели федератов в мундирах и белых нательных рубахах, койки, покрытые серыми одеялами, солдатские ранцы, ружья. Кто неумело, по-мужски орудуя иглой, чинил одежду, кто чистил шомполом дуло, кто перебирал, разглядывал кремни, кто складывал в лядунку патроны…
Гарнье вызвал писаря и велел ему принести списки батальона. Жан затаив дыхание смотрел, как командир водит пальцем, сверху вниз, по ротным спискам добровольцев. Неожиданно палец Гарнье остановился, замер.
— Вот, — сказал он. — Леблан Мишель — вторая рота… Ведь я вам говорил, что эта фамилия мне знакома. Ну, а уж в лицо я этого Леблана непременно знаю…
— Покажите, — попросил Жан, все еще не веря, что им сразу так повезло. Ведь они и не предполагали даже, что отец Николетты окажется в числе прибывших в Париж марсельцев. Возможно ли такое?
Да, черным по белому, красивым писарским почерком выведены эта фамилия и имя.
Жан все еще сомневался:
— А если все же это не тот человек, который нас интересует?
— В самом деле! — сказал столяр. — Вот, например, я… Моя фамилия Левассер. И конечно, в Париже очень много Левассеров. Думаю, что и Лебланов в Марселе немало…
— Сейчас вы поговорите с ним и узнаете, тот это Леблан, который вам нужен, или не тот.
И вот подошел высокий сухощавый человек в солдатском мундире. Он с удивлением посмотрел на Двух штатских — немолодого мужчину и похожего на него подростка.
— Вы Мишель Леблан? — спросил его Симон.
— Да, это я. Что вам угодно?
— Мы хотим кое-что сообщить…
Жан заметил: какая-то тревога промелькнула в темных глазах марсельца.
— Слушаю вас.
— Но прежде скажите: у вас есть дочь?
— Да! Да!.. — Леблан шагнул к столяру и в волнении схватил его за руку. — Вам что-то известно о моей дочери? Уже полгода, как она исчезла, пропала… Где она? Что с ней? Что вы знаете о ее судьбе? Да говорите, говорите, ради бога!.. Умоляю вас!
— Ее зовут…
— Николетта…
— Все правильно! Значит, вы и есть тот самый человек, о котором мы спрашивали. Успокойтесь, гражданин Леблан… Ваша Николетта жива и здорова, она в Париже и живет в моем доме. И вы скоро, надеюсь сегодня же, ее увидите!
— О небо! — вскричал марселец и бросился обнимать Симона и Жана. — Какое счастье! Какую радостную весть вы принесли!..
Гарнье поздравил солдата. Скоро вся казарма, все, кто здесь находился, узнали, что произошло. Товарищи окружили Мишеля, кто-то сказал, что это доброе предзнаменование — счастливое событие, случившееся на следующий же день после вступления батальона в Париж, — сулит им удачу… Возвратившийся из города командир батальона Франсуа Муассон тоже поздравил Леблана и разрешил ему тотчас же отправиться к дочери.
Симон Левассер был человек предусмотрительный и решил воспользоваться благоприятным моментом для того, чтобы обратиться к командиру марсельцев с просьбой:
— Гражданин Муассон, раз уж так все хорошо получилось: ваш солдат нашел свою дочку, то разрешите ему остановиться у меня, хоть на несколько дней. Он будет ночевать, а все остальное время проводить здесь, среди товарищей, выполнять свой солдатский долг. Пусть побудет с дочерью. Столько времени не видел!
