День револьвера - [14]

— Завелся?!

— Ну, мы сожрали его белого массу и пятерых слуг, а этот старикан был такой дряхлый и костлявый, что и дров на него было жалко. Решили оставить его на завтра, на ужин, а вышло так, что поймали бизона, потом орки Р-рыгара…

На улице грохнул выстрел. Я сунулся к окну, но краем глаза засек, что гобл падает на пол, и последовал его примеру — очень вовремя, потому что в следующий миг выстрелы слились в одну сплошную трескотню. Прямо под окнами раздался дикий нечеловеческий визг — судя по громкости, подстрелили лошадь или троллиху. Затем пальба начала смещаться вдоль улицы, постепенно снижая интенсивность, и закончила глухим «бабах!» динамита где-то в районе городских ворот.

— Так вот… — гобл по-прежнему лежал на полу, и я решил последовать примеру старожила — кто знает, как здесь обстоит дело со вторыми раундами?

— …негр этот, бывало, часами сидел и нес всякую муть про свою родину за Большой Соленой Водой. И знаешь, эй-парень, послушав его, лично я понял, что наши Запретные Земли — далеко не самое паскудное на этом свете местечко.

— Это поправимо, — заметил я. — Причем я даже знаю, кем именно.

— Ну до вас, людей, — Толстяк приподнял голову, прислушиваясь, — нам…

На улице вновь грохнул выстрел. Я покрепче вжался в пол, но на этот раз продолжения не последовало.

— …далеко, — как ни в чем не бывало закончил фразу гоблин. — Не, полежи еще… последний бах — это была пушка Билли Шарго.

— И-и?

— Пальба — это банда Билли перестреливалась с кем-то пришлым, — охотно пояснил гоблин. — Стволы незнакомые, судя по резковатой пальбе — гномские, и патронов эти гости не жалели. Прорвались к воротам, снесли… понятное дело, Билли был расстроен, причем настолько, что пристрелил кого-то из своих.

— А с чего ты взял, что шериф убил своего, а не пришлого?

— Чужака Шарго бы непременно повесил. — Гобл провел большим пальцем по шее. — Такая у него привычка, у нашего Билли-боя. Не-е, зуб против скальпа, Билли Шарго сейчас в очень дурном настроении… запросто может начать палить в окна и дураков, что не вовремя из них высунутся.

Милые манеры у здешнего шерифа, подумал я, ничего не скажешь. И вообще с каждой секундой Погребальнец нравился мне все меньше.

— Вчера ты промолчал…

— Ы-ы?!

— Ты сказал, что в этом городишке только два развлечения: выпивка и девки.

— Ну да. Раньше-то, говорят, было веселее — раз в месяц горожане собирали суд Линча, вешали кого-нибудь… все, понятное дело, с выпивкой, музыкой, танцами. А с Билли-боем, — сказал гоблин, поднимаясь на лапы, — не разгуляешься. Он обстряпывает быстро и просто: накинул петлю, дал кобыле пинка и готово! Слушай… — не меняя тона, поспешно добавил Толстяк: — Пошли завтракать!

— Пошли?! Нет уж, мистер гобл, это я пойду завтракать! А ты… ты…

— Да не кипятись ты так, эй-парень, — фыркнул гоблин. — Мне ж не жалко, я могу и пообедать.

* * *

Гоблин слинял очень вовремя. Клянусь, просиди он рядом еще полминуты — и я бы позабыл даже про сорок пять мексиканских долларов. Потому что когда ты пытаешься есть свиную грудинку, а нелюдь рядом с тобой то и дело чавкает: «поймали мы как-то двух миссионеров»… или — «в том форте был один капрал, до чего вкусный…» — тут уж рука сама по себе тянется к револьверу.

К счастью — своему — гобл сожрал доставшуюся ему порцию быстро. И сразу же куда-то пропал, оставив меня терзать ножом злополучную грудинку, бормоча при этом: «Это свинина, это обычная свинина, ну разве ты сам не видишь… МАК, черт возьми, это ведь свинина?!»

Хавчик материализовался около стола минутой позже. Одет он был менее устрашающе, чем вчера, — белая рубашка, черный жилет — и вообще был сегодня больше похож на банковского клерка, чем на хозяина салуна в Пограничье. Образ нарушал разве что здоровенный тесак в правой руке.

— Проблема?

— Э-э… ну-у…

Гном не стал дожидаться от меня связной речи. Он быстро взмахнул тесаком, отрубил очень тонкий, почти прозрачный ломтик грудинки, понюхал его, а затем положил в рот и принялся тщательно жевать.

— Похоже на свинину, — сообщил он, закончив работать челюстями. — На кухне с утра имелось двадцать фунтов свиного мяса и пятнадцать фунтов копченого аллигатора. Аллигатор по вкусу напоминает курятину. Выводы? — резко спросил Мак, буравя меня из-под очков.

— Сэр, это свинина, сэр! — стараясь не глядеть на тесак, отрапортовал я. Черт… до ближайшего приличного водоема три дня и то — поездом. Откуда тут взяться аллигаторам?

— И я так думаю, — согласно кивнул гном.

Я радостно улыбнулся. Приятно угадывать мысли существа, способного в мгновение ока сделать из тебя фарш.

— Что-нибудь еще, мистер Ханко?

— Нет, спасибо.

Гном вернулся за стойку. Я тоскливо уставился на грудинку. Мясо в ответ злорадно уставилось на меня. Сложно сказать, кто из нас был более несимпатичен друг другу… наверное, все же я — ему. Ну ладно.

Проще всего, конечно, было бы тайком сунуть это мясо в карман и выбросить около первой же помойки. Конечно, останутся пятна, но жир отстирывается куда проще, чем кровь, а гномы, если верить слухам, очень болезненно переносят намеки на плохое качество их стряпни. Да, это был самый простой путь — для какого-нибудь мистера янки с побережья. Но я пока еще не успел обзавестись привычкой выбрасывать хорошую еду — пусть даже вид её вызывает приступ тошноты.