День Расы - [17]

Но лично мне нет дела до того, соблюдает ли еврей расовую гигиену. Я зол. Я объясняю тощему, как приладить к картонке шпагат, и требую скотч. Еврей артачится, подозревая нечто для себя нехорошее.

— Ты собирался всю жизнь прожить в свое удовольствие? Плодить мутантов? Зарабатывать деньги своим обычным путем — высасыванием крови из тела иного народа? — спрашиваю я. — На каком основании ты считаешь, что белые должны вкалывать ради твоего блага, надрываться на заводах, горбатить спину на стройках? Твои родичи въезжают в жилье, построенное русскими, а сами русские ютятся в коммуналках!

Я хочу, чтобы моя речь была жесткой и обличительной, но до Генерала мне далеко. Армянка выпучивает глаза, понимая наконец, что я не простой грабитель. Меня их поганые деньги не интересуют. Тычок моего пистолета ей в висок подтверждает догадку. Она в полуобмороке прислоняется к стенке.

— Я ни в чем не виноват, — тихо говорит еврей.

Пошел к черту, отвечаю. Я смотрю на армянку.

— Вы плохо знакомы с историей. Каждый завоеватель получал от нас унижение, голод, холод, смерть, боль. Это наше меню для оккупантов, фирменное блюдо.

Колючка, наверное, сказал бы лучше.

Армянка забывает, как моргать. Я ненавижу ее нечеловеческие турецкие глаза. Я приказываю еврею отрезать полоску скотча и заклеить жене рот. На скотче нет моих отпечатков. Теперь я объясняю тощему, что он должен сделать. Нет, ему не хочется, он пробует возмущаться, из его горла рвутся всегдашние заклинания о несчастном народе. О недостижимом покое, который наступит для них лишь тогда, когда Белые исчезнут с лица земли.

Слова немного не те, но смысл ясен.

Женщина мычит словно корова и трясет головой. Я обещаю, что застрелю их обоих тут же, если еврей не подчинится. Ему остается только подчиниться.

— Не тряси своими шмотками рядом со мной.

Неожиданно меня мутит и от его вони, и от запаха цветов. Женщина тоже начинает источать зловоние. Что испытывают уборщики клеток в зоопарке? Этих парней можно пожалеть.

Выходи, говорю я тощему, выходи с табличкой и чеши целый квартал. Через десять минут вернешься, иначе я убью твою жену. Дрожащей пятерней он берет табличку, которую я ему протянул, качает головой, повторяет неслышно. Он не верит, что в свободной стране кто-то способен ткнуть носом в говно самоизбранный народ.

Нет, нет, нет, нет.

Да, да, да, да.

Меня поджаривает адреналин. Ладонь на рукоятке ПМ липкая от пота. Что обо мне там думает Колючка? А группа слежения? Под носом у меня тоже вспотело. И виски под шапкой-маской. Еще десять минут, если все пройдет хорошо.

Я не вижу, как Колючка совершает обход в окрестностях павильона для цветов. Один раз к дверям подходит парочка навеселе. И быстро исчезает. Армянка напротив меня хочет кричать, вопить, звать на помощь. Великан убеждается, что опасности нет. Затем он едет за голым евреем, следя, как он выполняет мое поручение. У тощего из одежды только часы. Иначе время ему никак не определить.

Каждый встречный прохожий — еще одна пощечина попранному достоинству. Может быть, этот вырожденец окажется потом в психушке. Мало кто из его собратьев там не был или не испытывал потребность там оказаться.

Да, твердят телеведущие, белый расист появляется в магазине цветов и унижает ни в чем не повинного гражданина. СМИ бьют тревогу. Губернатор заявляет, что подобная гнусная выходка не останется безнаказанной.

Такое невозможно в стране, которая поклоняется гуманистическим ценностям. О чем вы! Все имеют право на жизнь! Пока не установится Мировое Правительство, мы все так и будем барахтаться в вонючей луже, утопать в варварстве. Поверьте в «холокост» и обретете счастье! Для этого нужно просто ничего не делать. Поверьте в то, что небелые должны управлять планетой, — и вам обеспечат свободное от расовых предрассудков будущее. Звоните прямо сейчас и Всемирный Еврейский Конгресс ответит на интересующие вас вопросы. Несогласных ждет пожизненное заключение, газовая камера, доза смертельного препарата. Выбирайте.

Злая Фея Статистики возьмет тебя за горло и рявкнет так, что будешь корчиться от боли.

Белые не способны заговаривать Фее Статистики зубы, и это делают евреи. И вам никогда не узнать, что…

…Нью-Йорк наводнен черными бандами. Москва умерла, раздавлена нашествием чужаков, оглушена звериным тарабарским наречием. В Тель-Авиве легально с молотка продают в рабство Белых женщин. В Париже скоро объявят конкурс: кто больше найдет на улице нечерных лиц. Победителю — бесплатную кофеварку.

Я вижу ошеломленное и испуганное лицо Светы. Ни о чем подобном она раньше не слышала. Когда она сидела рядом со мной, стараясь не пропустить ни слова из рассказа Генерала, я чувствовал ее напряжение. Судорогой от ужаса сведена ее душа.

Звоните прямо сейчас!

Всем миром дадим отпор подонкам! Ставьте подписи. Белые, пожалуйста к нам! Ставьте подписи и получайте ваши тридцать сребреников.

Ведь главное — мир и покой!

Не знаю, что делать, если с этой армянкой случится обморок. К нему она, похоже, подошла вплотную. Я спрашиваю, как у нее дела, а она мотает головой. То ли хорошо, то ли наоборот.

Остается времени четыре минуты. Пот впитывается в черную маску. Армянка громко и натужно сопит. Я — человек, захвативший заложника. Еще сегодня утром я не собирался никого захватывать, черт побери. Три минуты. Жду, когда завоют сирены.