День расплаты - [9]

Позднее старик упрекал себя за то, что недостаточно интересовался «семейными» проблемами. Он женился на дочери кембриджширского землевладельца, женился не по любви, а просто потому, что человеку его круга полагалось так делать. Уильям никогда не задумывался, счастливы ли они с Изабел, — он слишком был занят делами компании. Когда сыну исполнилось восемь, его отправили в Грантчестер-Хауз — в ту же подготовительную школу, которую окончил отец.

Уильям считал, что лет через десять Дэвид присоединится к нему; он не предполагал, что сын не проявит никакого интереса ни к сельскому хозяйству, ни вообще к какому-либо предпринимательству. Мальчик был несомненно способным, его школьные характеристики были отличными, в чем Уильям убеждался, просматривая их в конце каждого семестра.

И когда в восемнадцать лет Дэвид сообщил, что ему предложили место в итальянском университете, Уильям от гнева потерял дар речи. Специальное сельскохозяйственное учебное заведение — это другое дело, но он запретил сыну поступать в какой-либо университет, тем более — в иностранный. У Дэвида, получавшего стипендию от опекунского фонда, было достаточно средств, чтобы самому заплатить за обучение, поэтому он просто уехал из Англии и прислал матери номер почтового ящика, куда ему можно писать.

Получив степень, Дэвид остался во Флоренции преподавать в университете. Только однажды он приехал в Уэсторп-Холл — на похороны Изабел. С его матерью во время прогулки верхом произошел несчастный случай: ее сбросила норовистая лошадь. Отцу и сыну было почти нечего сказать друг другу, и Дэвид вернулся в Италию следующим же рейсом.

Однако два года спустя привычный уклад их жизней был нарушен еще раз. Как-то теплым весенним днем Дэвид вернулся из научной поездки в Сиену и обнаружил телеграмму из Англии: у отца случился удар прямо накануне его шестидесятитрехлетия.

Дэвид, загорелый молодой человек с карими глазами и слегка вьющимися каштановыми волосами, сидел в своем кабинете. Он вертел в руках листок бумаги. Счастливый мир, созданный им, рухнул в одно мгновение. Дэвид был единственным сыном; никто больше не справится с трудностями, которые возникнут в случае смерти Уильяма. На следующий день Дэвид вылетел в Англию.

Пока отец находился в больнице, Дэвид просмотрел деловые книги компании и пришел в ужас. Доходы не росли, производственные линии не модернизировались много лет. Руководство компании состояло из сельскохозяйственных работников, обычных служащих, которые просто подчинялись своему хозяину — пока хозяин был на месте и интересовался делами.

Продать компанию было невозможно, разве что по бросовой цене, а этого Дэвид допустить не мог. Он не мог позволить, чтобы за бесценок ушло то, что создавали многие поколения его семьи. Дэвид насторожился бы, если б узнал, что именно такие рассуждения когда-то подтолкнули к действию его отца.

Выписавшись из больницы, Уильям серьезно занялся здоровьем при помощи курса физиотерапии, и его решительность удивила сына. Только спустя несколько месяцев Дэвид понял, что удар был не столь значительным. Он даже начал подозревать, что его вызвали из Италии под ложным предлогом. Но к этому времени отец уже мог праздновать победу. Дэвид попался; он все бросил и прочно встал у руля семейного предприятия.

Поскольку ни отец, ни сын не собирались жить под одной крышей, амбар, расположенный на территории поместья, был приспособлен под жилье для Уильяма; там же была комната для медсестры. Заводы компании размешались в полях позади Уэсторп-Холла, укрывшегося за рощей, посаженной еще прадедом Дэвида.

Через полгода Уильям был вновь на ногах и стал совать нос в конторы компании, выясняя, почему закрывается консервная линия и запускается линия по обработке свежих овощей.

— Консервное производство всегда приносило доход, — ворчал он, угрожающе размахивая прогулочной тростью.

Убытки от консервного завода составляли не менее четверти миллиона фунтов в год, но Стога-старший и слышать не хотел об этом. Его методы хозяйствования превосходны, настаивал он, даже то, что бухгалтерские книги пишутся «от руки», а учет товарных запасов ведется где-нибудь на обороте конверта. Когда Дэвид поставил компьютеры и нанял квалифицированного бухгалтера, Уильям заявил, что компания в скором времени «загнется».

Но через два года вынужденного руководства Дэвиду удалось увеличить объемы сбыта и доходы более чем вдвое. Однако Уильям по-прежнему отпускал язвительные замечания.

— Неужели ты не в состоянии проследить даже за садовниками? — спрашивал он, глядя на цветочные клумбы перед офисом компании.

А когда Дэвид решил жениться, его выбор долго служил мишенью для колкостей отца по поводу неравного брака.

Дэвид помнил, что видел Элен на танцах в Эли, еще когда был подростком. В шестнадцать она привлекала смуглой знойной красотой, пышной соблазнительной фигурой, в то время как ее одноклассницы оставались плоскогрудыми и узкобедрыми. На юного Дэвида она не обращала никакого внимания, но когда он вернулся из Италии и они встретились вновь, Элен которой было уже двадцать шесть, проявила к нему гораздо больший интерес.