День расплаты - [19]

Дверь закрылась за ней, и я повел «Кетлин» по пологой дуге к выходу из гавани в залив Ферт.

Мачтовый огонь начал ритмично раскачиваться из стороны в сторону; от волн, набегающих сбоку, в стекла рубки полетели брызги воды. В двух румбах справа по борту на фоне серого вечернего неба я мог различить очертания парохода, а его красный и зеленый бортовые огни были ясно видны.

Я сбросил скорость до двенадцати узлов, и мы пошли вперед, погружаясь во все более сгущающуюся тьму. Звуки моторов тревожили ночную тишину.

Уже было одиннадцать, когда Нора Мэрфи снова пришла в рубку. Дверь тихо открылась, и она вошла с подносом. Я ощутил аромат кофе и еще чего-то. Приятный запах жареного бекона.

— Мне очень жаль, Воген, но я заснула. Вот кофе и сандвичи с беконом. Где мы сейчас?

— На правильном курсе. К востоку от нас — остров Айли. Вы можете увидеть огни между шквалами дождя.

— Вас сменить?

— Не надо. Можно включить авторулевого.

Я проверил курс, изменил его на румб вправо и зафиксировал руль. Когда я обернулся за сандвичем, то увидел, что она, слегка нахмурясь, внимательно наблюдает за мной.

— Знаете, я никак не могу понять вас, Воген. Ни на минуту.

— Отчего же?

Она закурила и задумчиво посмотрела наружу, в темноту.

— Зверь Селенгара — это ведь про вас?

— Мой звездный час, — сказал я. — Ни один голливудский актер лучше не сыграл бы.

А это снова рассердило ее.

— Бога ради, вы не можете хоть раз быть серьезным?

— Ну хорошо, только сохраняйте спокойствие. Что вы хотите знать? Кровавые детали?

— Только одну правду, независимо от того, насколько она неприятна.

— Только правду? — переспросил я и почувствовал, что у меня в горле сразу же пересохло.

Я быстро глотнул кофе, которое обожгло рот, и поставил кружку снова на столик для карт.

— Ну хорошо, сами напросились.

Я сел на поворотное кресло, отключил автоматику и снова взял в руки штурвал.

— В Борнео вокруг Кота-Бару была территория, которая полностью контролировалась террористами в 1963 году, и большинство из них были проникшие туда китайские коммунисты, а не местные люди. Они терроризировали весь регион. Сжигали целые деревни, вынуждали местных людей, даяков, помогать им, зверски вырезая каждого второго мужчину и женщину в захваченных ими деревнях, чтобы напугать остальных.

— И они заставили вас делать тоже что-то в этом роде?

— Считалось, что я эксперт в такого рода делах, они дали мне команду, состоявшую из даяков-разведчиков, и приказали очистить эту конюшню и не возвращаться, пока я не сделаю это.

— Это был прямой приказ?

— Не на бумаге и не в таких выражениях. Нам поначалу не очень-то везло. Они сожгли еще две или три деревни, а в одном случае они предварительно согнали в большой общественный дом более пятидесяти мужчин, женщин и детей. Наконец, они сожгли миссию в Кота-Бару, изнасиловали, а потом убили четырех монахинь и восемнадцать молодых девочек. Короче, дело зашло слишком далеко.

— Ну и что же вы сделали?

— Мне повезло. Информатор донес, что китайский торговец в Селенгаре по имени Ху Ли — коммунистический агент. Я арестовал его и, когда он отказался говорить, отдал его даякам.

На ее лице не отразилось ужаса, голос был совершенно спокойным, когда она спросила:

— Для того, чтобы пытать его?

— У даяков это получается убедительно. Не прошло и двух часов, как он сказал, где скрывается группа, которую я преследовал.

— И вы их взяли?

— В конце концов да. Они разбились на две кучки, но это им не помогло.

— Говорят, что вы расстреляли пленных?

— Только во время преследования второй группы. Пленные сковывали мое движение.

— Я понимаю. — Она кивнула с отрешенным выражением лица. — А мистер Ху Ли?

— Застрелен при попытке к бегству.

— И вы думаете, я поверю?

Я рассмеялся, ничуть не обидевшись:

— Но это так. И вся ирония состоит в том, что я совсем было собрался доставить его на побережье, чтобы он предстал перед судом, но как раз в ту ночь, когда мы собирались двинуться в путь, он попытался сбежать.

Наступило короткое молчание. Я открыл окно и с наслаждением вдохнул свежий морской воздух.

— Поймите, я сделал с ним то, что он сделал бы со мной. Цель терроризма — устрашать, это любимое выражение Майкла Кол-линза, но первым сказал это Ленин, и эти слова написаны на первых страницах всех коммунистических руководств по ведению борьбы. Бороться с огнем можно только с помощью огня.

— И вы разрушили свою жизнь, — сказала она с какими-то странными, злыми и неспокойными нотками в голосе. — Вы дурак, вы же все погубили. Карьеру, репутацию — ради чего?

— Я сделал то, что должно. Малайя, Кения, Кипр, Аден. Я это видел и не мог больше выносить, что невинных людей убивали, оправдывая убийства именем революции. Когда я закончил то дело, в Кота-Бару больше не было ночных ужасов. И никто больше не истязал молодых девочек. Ей-богу, когда-нибудь мне это зачтется. — Я сам удивился, что мой голос звучит прочувствованно, а руки дрожат. Поднялся и подтолкнул ее вперед: — Вы хотели взять штурвал. Вот он. Держитесь на курсе и разбудите меня в три часа. Или как только погода изменится.

Она схватила меня за рукав:

— Я очень сожалею, Воген. В самом деле.