День проклятия - [2]

Он выдвинул на середину комнаты два стула и поставил их друг напротив друга. На один сел я, на другой Дьюк. Потерев ладонями лицо, он посмотрел на меня так, словно я был один на планете. Остальной мир и даже то, что предстояло нам сегодня, – все перестало существовать. Мне предстояло «позаботиться о душе», как именовал Дьюк эту процедуру. Коммандос, пренебрегавшие ею, обычно не возвращались с задания.

Дьюк подождал, пока я настроюсь, и мягко спросил:

– Что ты чувствуешь?

Я постарался понять «что», но в ответе не был уверен.

– Не надо ломиться напролом, – посоветовал Дьюк. – Может, поищешь вход с другой стороны? Итак, что ты чувствуешь? – повторил он.

– Раздражение, – предположил я. – Эта вертушка за окном меня пугает. Точнее, мне просто не верится, что такая громадина сможет оторваться от земли.

– М-да, – протянул Дьюк. – Это очень интересно, но я хочу услышать о лейтенанте Джеймсе Эдварде Мак-карти.

– Сейчас.

Я ощутил легкое беспокойство. Я знал, как надо очищаться: выбросить из головы все, что касается задания.

– Это было… – начал Дьюк. – Что же это было? Я понял, что он имеет в виду, и не смог скрыть это.

– Нетерпение. И беспокойство. Я начинаю уставать от постоянных изменений тактики. И разочарование… Потому что они, похоже, ничего не меняют.

– И… – подсказал Дьюк.

– И… – согласился я, – порой меня пугает ответственность. Иногда я хочу сбежать от нее. А иной раз возникает желание крушить все направо и налево. – Потом я добавил: – Иногда мне кажется, что я схожу с ума.

Дьюк внимательно посмотрел на меня, но не успел ничего ответить – запищал телефон.

Он вытащил его из-за пояса, включил и раздраженно бросил:

– Еще пять минут. – Потом положил трубку на стол и снова посмотрел на меня. – Что ты имеешь в виду?

– Ну… Я даже не уверен, происходит ли это в действительности… – осторожно начал я.

Дьюк бросил взгляд на часы.

– Не тяни, Джим, вертолет ждет. Я должен решить, брать тебя на борт или нет. О каком сумасшествии ты говоришь?

– Было… несколько случаев, – процедил я.

– Случаев чего?

– Ну, видений или чего-то в этом роде. Не знаю, стоит ли вообще говорить об этом. Может, лучше связаться с доктором Дэвидсоном?..

– Нет, ты должен рассказать мне об этом сейчас! – Теперь Дьюк не скрывал нетерпения и тревоги. – В противном случае я лечу без тебя. – Он начал подниматься со стула.

Я поспешно сообщил:

– Я слышу… вещи.

Дьюк опустился на сиденье.

– И еще вспоминаю вещи, – продолжал я. – В основном во сне. Но дело в том, что никогда раньше я не видел эти вещи и не слышал о них. Кроме того… Это меня смущает больше всего… Ты же знаешь, что многие видят во сне нечто подобное фильмам. Так вот, вчера ночью мне приснились звуки. Симфония. Музыка была холодной и призрачной, будто звучала из другого мира, из иного измерения. Мне показалось, что я умер. Я проснулся от страха мокрым как мышь.

Дьюк смотрел на меня, как на несмышленыша. Взгляд был пристальным.

– Значит, сновидения? Они-то тебя и тревожат?

Я кивнул. Дьюк помедлил с ответом. Сначала он посмотрел в окно, потом снова на меня.

– Знаешь, а ведь мне тоже все время что-то снится, – сказал он. – Точнее, снятся кошмары. Я постоянно вижу лица людей… – Он оборвал фразу на полуслове и посмотрел на свои руки, крупные, загрубевшие. Я лихорадочно размышлял, стоит ли говорить что-нибудь. И не успел: на меня уже смотрел прежний Дьюк. Но между нами остались тома невысказанного. – Я не позволяю себе расслабляться из-за этого. Джим, ты слышишь меня?

– Угу. Просто я… – Что?

Это было трудно объяснить.

– У меня такое ощущение, словно я вот-вот потеряю самообладание, – ответил я. – Эти звуки похожи на голоса… Мне кажется, если бы я понял, что они говорят, то знал бы, как ответить, и все стало бы хорошо. Но я никак не могу разобрать; они напоминают отдаленный шепот.

Вот и высказался. Теперь осталось ждать приговора Дьюка.

Кажется, он сильно расстроился. Похоже, мой товарищ не мог подобрать нужные слова. Он снова посмотрел на вертолет, а когда повернулся ко мне, то выглядел очень несчастным.

– По всем правилам я обязан отстранить тебя и отправить на медицинское обследование, – сказал он. – Если бы мог. Но ты необходим мне для выполнения задачи. Так всегда получается на этой проклятой войне. Среди нас не найдется ни одного, кто не заслужил бы несколько лет отдыха для поправки здоровья. Но мы никогда их не получим. Вместо этого нас постоянно швыряют из одной горячей точки в другую, и позаботиться о собственной психике мы можем, лишь пока стоим у светофора. – Он в упор посмотрел на меня. – Сам-то ты считаешь себя сумасшедшим?

Я пожал плечами:

– Не знаю, но, уж точно, не считаю себя нормальным. Неожиданно Дьюк улыбнулся.

– Отлично, дружище! На этой планете нет нормальных, Джим. Все чокнулись, понял?

Я кивнул:

– Знаю, но иногда мне кажется, что я чокнулся сильнее других.

– Правильно, и это тоже нормально. Если тебя беспокоит, на сколько градусов ты свихнулся, Джим, то все в порядке. Вот когда ты начнешь утверждать, что абсолютно здоров, тогда мы и запрем тебя под замок.

– Это очень старая шутка, Дьюк. Помнишь? «Если вы считаете, что находитесь в здравом уме, то, возможно, вы сумасшедший. Но если вы уверены, что находитесь в здравом уме, то вы точно сумасшедший». Я понял смысл парадокса. Ты можешь надеяться, что не спятил, лишь в том случае, если не слишком беспокоишься за свой рассудок. Потому что, если думать об этом слишком долго, действительно сойдешь с ума.