День первый - [6]
Корытов помедлил, затянулся, выпустил сизое колечко дыма, ловко поймал его шляпой и продолжил:
— А ребетенок, значит, на подхвате. Такие пироги.
В воздухе тоненько забренчал его смех.
Машинисты молча достали «Джебл». Колёк не курил. Он зажмурился, приоткрыл один глаз и на цыпочках обошел рубку. Потом с недоумением развел руками:
— Нету.
— Чего нету? — заинтересовался Гена.
— Ребетенка твоего нету, — сокрушался Гвоздик. — Смылся, пока ты рот разевал. Он какой? Черный, рыжий? И тоже в шляпе?
Алепта подошел к ребятам, выудил сигарету из протянутой пачки, стряхнул табак в консервную банку, что держал Вадик. Повернулся к Славе:
— В Ишиме сейчас яблони цветут…
— Нет еще, — Слава мотнул головой. — Через пару недель. Где жил?
— На Маркса.
— Я у Серебрянки.
— Давно на пароходе?
— Третий год. Уже в помощниках хожу. А они, — он подбородком указал на друзей, — масленщики. Я, понимаешь, земеля, назад было собрался, на Ишиммаш. А тут нефть пошла. Не везет мне.
— Ну, предположим, нефть не пошла, — тенорком взвился Вадик. — Она пойдет, когда мы первую баржу зальем и отбуксируем на Омский нефтеперерабатывающий.
— А почему — не везет? — Алешка вопросительно сдвинул густые темные брови, которые жили, казалось, отдельно от его белобрысой головы. «Такой уродился, бровастенький», — говорила мама. Сдвинул брови и выжидающе замолчал.
Слава крякнул.
— Понимаю, земеля. Хочешь сказать — рунучок на плечо и айда на берег. А спросят меня приятели: какая она, нефть, и где ты, Станислав, шастал, что по усам текло, а в рот не попало? У меня дядья секретари райкомов, кореш в газете корреспондентом. Пока не поручкаюсь с самим Урусовым, домой дороги нет. Семен Урусов у нас в Ишиме воду искал, его бригада в полукилометре от завода стояла. А интереса у меня к буровому делу не было. Фрезеровщик Петуня к ним ушел. Может, вместе нефть и открыли. А что? Мы — ишимские.
— Во дает! — Вадик жирафом выгнулся над другом и принялся собирать и сдувать с берета мусоринки. — Эта на темечко не давит? А эта? Трансциндентальный эмпириокритицизм, гуманизм с анасигоровыми науменами и пифагоровыми финонинами… Все!
Скрестил на груди руки.
— Будет жить. От Славы слава не уйдет!
— Да иди ты, — отмахнулся Станислав. — Покурим?
— Некогда. Капитана ждем.
— Ну, бывайте, — дружно приподнялись береты. — У вас — палуба, у нас — машина. Но если что — зови!
Гвоздик тоже вежливо кивнул: поможем, мол.
Рулевые двинулись вслед за ними: капитан уже поднимался по трапу. Все-таки прозевали они его появление.
— Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте, — он пожал руки «салажатам», быстро окидывая взглядом каждого и чуть шевеля губами, словно повторяя произнесенное имя.
Было капитану никак не больше тридцати лет. Белокурый, сероглазый, с мягкими чертами слегка курносого лица, полными улыбчивыми губами — ну, никак не походил он на созданный Алешкиным воображением суровый образ прославленного орденоносца. Голос глуховатый, уговаривающий.
— Александр Ионович, что с «Командором»?
— А ничо — кра-асям.
Капитан покосился на «салажат», хохотнул:
— Команда все еще на карантине?
— Уже нет, пообвыкли за полдня.
— Тогда почему «кра-асям»? — передразнил Бажин. — Ну, ну… «Командор» приведем в порядок на марше. И будет у нас на это всего неделя. Завтра в семь ноль-ноль — большой сбор. В семь тридцать — заправка. С двенадцати до пятнадцати личное время для прощанья с Тюменью. В шестнадцать ноль-ноль уходим. Кто из команды отсутствует?
— Нет третьего штурмана, — старпом мял пальцами снятую с головы шапку. — Без Паши в этот раз поедем, Николай Петрович?
Лицо Бажина съежилось.
— Был у него вчера. Согласился на операцию. Но ты же знаешь, Саша, — рак… Новый третий нагонит нас в Хантах.
— Нет еще радиста и кока.
— Радист придет утром. А кока ты опять проглядел, старпом!
И капитан, и Шаликов засмеялись.
— Не расплатиться тебе за рейс. Давно на борту Максимовна.
Анатолий положил руку на плечо растерянного старпома.
— Ну, друг, как же ты так? С нижней командой прошла. В робе.
Алешка переглянулся с Соломатиным — они ничего не понимали. Они тоже кока, вернее, кокшу не видели. Завершался какой-то веселый спор. И, видно, не в пользу Корпикова.
— Товарищ капитан, — Алешка вытянулся в струнку. — Разрешите ночевать на «Командоре».
Капитан задумчиво оглядел ребят, заложил руки за спину, вспоминая свое, давнее, без улыбки сказал:
— Приказываю ночевать на «Командоре».
И к штурманам:
— Александр Ионович, организуй им потом душ. А ты, замполит, — Шаликову, — зайди ко мне с Колей Кольцовым и вот Алексея прихватите. И еще: через сорок минут пойдем к пристани.
Каюта Бажина, со спальней, огромным письменным столом, глубокими креслами по обе стороны, пришлась по душе рулевому. Только вещи он разместил бы немного иначе: стопку бумаги нужно положить слева; вот сюда — карту, и не только Иртышского и Обского бассейнов — атлас всех морей-океанов. Рядом на цветном штативе с подставкой (их из плексигласа выпиливают, мелкой наждачкой и сукном полируют) — встанет колба с юганской нефтью.
Алексей сделал молниеносную корректировку обстановки, расставил среди мебели вошедших, привычно глянул на себя со стороны (а неплохо он тут вписывается в тяжелом узорчатом халате бордово-коричневых тонов, с длинной трубкой в углу рта), взял на заметку нервозность команды. (Вы, чиф, как понимаю, для контраста деревенского увальня взяли? Я полагаюсь на вас, чиф, ценю ваше умение такие корыта в ялики превращать).
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Держать людей на расстоянии уже давно вошло у Уолласа в привычку. Нет, он не социофоб. Просто так безопасней. Он – первый за несколько десятков лет черный студент на факультете биохимии в Университете Среднего Запада. А еще он гей. Максимально не вписывается в местное общество, однако приспосабливаться умеет. Но разве Уолласу действительно хочется такой жизни? За одни летние выходные вся его тщательно упорядоченная действительность начинает постепенно рушиться, как домино. И стычки с коллегами, напряжение в коллективе друзей вдруг раскроют неожиданные привязанности, неприязнь, стремления, боль, страхи и воспоминания. Встречайте дебютный, частично автобиографичный и невероятный роман-становление Брендона Тейлора, вошедший в шорт-лист Букеровской премии 2020 года. В центре повествования темнокожий гей Уоллас, который получает ученую степень в Университете Среднего Запада.
Яркий литературный дебют: книга сразу оказалась в американских, а потом и мировых списках бестселлеров. Эмира – молодая чернокожая выпускница университета – подрабатывает бебиситтером, присматривая за маленькой дочерью успешной бизнес-леди Аликс. Однажды поздним вечером Аликс просит Эмиру срочно увести девочку из дома, потому что случилось ЧП. Эмира ведет подопечную в торговый центр, от скуки они начинают танцевать под музыку из мобильника. Охранник, увидев белую девочку в сопровождении чернокожей девицы, решает, что ребенка похитили, и пытается задержать Эмиру.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.
Журналистка Эбба Линдквист переживает личностный кризис – она, специалист по семейным отношениям, образцовая жена и мать, поддается влечению к вновь возникшему в ее жизни кумиру юности, некогда популярному рок-музыканту. Ради него она бросает все, чего достигла за эти годы и что так яро отстаивала. Но отношения с человеком, чья жизненная позиция слишком сильно отличается от того, к чему она привыкла, не складываются гармонично. Доходит до того, что Эббе приходится посещать психотерапевта. И тут она получает заказ – написать статью об отношениях в длиною в жизнь.
Вадим Леонидович Данилов родился в 1923 году в Уфе, в семье военнослужащего. Среднюю школу закончил в Челябинске в 1941 году и сразу же ушел в армию. После учебы в артиллерийском училище воевал на Воронежском, 1-м и 4-м Украинских фронтах. Был награжден боевыми орденами и медалями. Службу в армии закончил в 1948 году и поступил на факультет журналистики Уральского государственного университета.Работал в газете «Уральский рабочий». С 1966 года корреспондент газеты «Правда».Публикуемая повесть — первое крупное произведение.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.