День независимости. Часть 2 - [9]

— Ведь так, Слава?.. Он попал в скверную историю, да, раз вы им интересуетесь?

— Вообщем… да.

Она остановилась, всматриваясь ему в глаза.

Беляев поймал себя на том, что не хочет раскрывать этой молодой женщине всей правды, и попытался уйти от ответа.

— Расскажите мне о нем. Что он за человек?

— Семен?.. Мне сложно говорить, ведь по сути я его не знаю, хотя прихожусь младшей сестрой.

— Тогда давайте, чтобы вам было легче, начнем с самого детства.

Виктория наклонилась к коляске и поправила на голове младенца уголок конверта.

— Я моложе Семена на три года. Отец от нас ушел, а ему очень не хватало мужского воспитания. Мать дома опекала нас, как могла, а в школе… — Она вздохнула, поворачиваясь к Беляеву.

— Словом, его часто обижали. Возможно, он сдачи не давал, или что-то там еще, но колотили его часто. Постоянно ходил в синяках…А потом ребята с нашего двора в подвале соорудили качалку. Гирь понатаскали, турник сбили. Все же лучше, чем на улице бесцельно шариться. Взрослые помогли, сварили им штангу, гантели… Семен стал захаживать к ним, занимался, и окреп. Был худышка, кожа да кости. А тут как гадкий утенок, превратился в такого парня! Мускулистый, поджарый, на турнике чудеса вытворял. В школе докапываться перестали… Потом стал официальную секцию посещать, к боксу пристрастился.

— Он в армии где служил? — задал вопрос Беляев.

— Десантником. Попал в Афганистан… Вы не против по скверу побродить?

Виктория указала на парк, находившийся через дорогу.

— Понимаю, что город, а кажется, будто там воздух чище.

Они перешли проезжую часть, Беляев отстранил Викторию от коляски, и перенес ее через высокий поребрик.

Теперь он сам катил коляску, и со стороны смотрелся как счастливый глава почтенного семейства.

Виктория отломила пахнущую смолой и клейковиной веточку тополя с нежно-зелеными пробивающимися листьями, поднесла к тонкому носу, наслаждаясь запахом весны.

— Об Афгане он нам не рассказывал. Только домой вернулся с медалями, а вечером, когда вышел из ванной голый по пояс, у мамы чуть припадок не случился. У него на спине шрамы. Как сейчас вижу: лиловые, уродливые… Нос сломан. В письмах ни слова о ранениях не писал. Ночами спал плохо. Кричал, в атаку порывался…

— Он пил?

— Как и многие. Я вышла замуж, переехала к мужу. Семен с больной мамой жил на коммуналке. Своей семьи создать не мог, он вообще, после Афгана, плохо с людьми сходился. Те, кто не видел войны, его не понимали. А он не понимал их. «Какими-то надуманными проблемами живете, — говорил. — Шмотки… Ветчину в очереди выстоял, так разговоров на весь день. Как все мелочно, в сравнении с жизнью и смертью…»

— Семен где-нибудь работал?

— Пытался, да только ничего подходящего не находил. На заводе пару месяцев в учениках токаря, — бросил. Грузчиком в гастрономе, так поймал продавщицу, которая сметану кефиром разводила, чтобы недостачу покрыть, поднял шум, а в итоге сам на улице оказался… Неустроенность, вот он в водке тоску и топил.

Сонный малыш выронил на одеяло пустышку. Виктория вложила соску в приоткрытый ротик, ребенок зачмокал губами.

Тренькая звонком, мимо пронесся мальчишка на велосипеде.

— Хорошо здесь, — негромко сказала Виктория, отводя рукой низко нависшую над дорожкой ветку. — Мы с Денисом часто приходим сюда…

Помолчав, Беляев спросил:

— Денис — ваш муж?

— Денис, это мой сын, — произнесла она, и Беляев заметил, как напряглось ее лицо.

— А муж?..

Он почти сразу пожалел, что задал этот вопрос. Темные глаза Виктории набухли слезами…

«Неужто бросил? — мелькнуло у Беляева. — Такую женщину?.. И чего мужикам надо?..»

— Его отец погиб, — Виктория справилась с чувствами, но глаз не отрывала от потрескавшегося асфальта.

Беляев скованно поспешил извиниться.

— Ничего… Я уже привыкаю… Олег служил в ОМОНе, не вылазил из командировок. Под Новый год их взвод бросили в Грозный… Я от телевизора не отходила; говорили, что потерь больших нет. От взвода целых пятеро остались, у кого ни царапины. Человек двенадцать по госпиталям, а девять ребят… — выросший в горле ком мешал ей говорить, — и Олега… в цинковых гробах привезли…

Вячеслав не нашелся, что сказать в утешенье, да и нуждалась ли Виктория в пустых словах?..

Он молчал, и не смел поднять на нее глаз, ощущая лишь ее близость.

— Что вы еще хотите узнать о Семене?

— Когда он пропал первый раз?

Виктория ответила не сразу.

— Кажется, в девяносто втором. Мама запаниковала, хотела бежать в милицию. Но потом смирилась, позвала соседку, бабу Валю, та на картах ворожит. Вышло, что Семен живой, хотя и находится далеко, думает о доме.

— И вестей о себе не подавал?

— Никаких. Месяца через четыре появился. Мама чувствовала, что с ним что-то не то. Приехал загоревший, говорил — с курорта. А какой там курорт, когда сам как на иголках. Пошли с Олегом за водкой, возвращение отметить. Муж потом рассказывал: грузовик мимо проехал с отломанным глушителем. И, когда с ними сравнялся, получился выхлоп. Семен прыгнул на землю, откатился в какую-то канаву. Когда в себя пришел, долго смеялся. Но мой Олег кое в чем разбирается. На указательном пальце, здесь, — Виктория коснулась ногтем подушечки, — у него был вспухший рубец. Такие, знаете, бывают, когда долго стреляешь…