Поняв, что она собирается сделать, он запротестовал:
– Нет, я мужчина. Это ты должна лететь.
Ее всегда удивляло, когда брат приказывал, обычно от него этого никто не ожидал. Он подтолкнул ее к планеру.
Она быстро закрыла ему рот рукой и крикнула:
– Ты хочешь, чтобы мы оба погибли? Делай, как я говорю. И запомни, нельзя приземляться в Стране Зверей.
Путь им преградил великан. Ахеец, но не лучник-убийца. Из-за края крыши торчал верхний конец его приставной лестницы. Бронзовый шлем, украшенный павлиньими перьями, скрывал лоб, но она заметила, что у него светлые брови и нет бороды – совсем юный. Его руки были забрызганы кровью, кровь была и на мече, поднятом над головой. Он шагнул в ее сторону, и она почувствовала запах кожаной туники. С неожиданной быстротой и ловкостью воин отбросил меч и крепко обхватил детей своими ручищами. Они забились, подобно попавшему в сети тунцу, и, выскользнув из его объятий, упали на пол, ловя ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.
Он встал рядом с ними на колени и легким движением убрал с ушей Теи волосы. Ее передернуло от его прикосновения.
Он усмехнулся.
– Острые уши, – сказал воин на своем сочном ахейском языке, который она выучила при дворе – неожиданно мелодичный язык для воинственного племени. – Вы вовсе не критяне. Наверное, вы пришли из леса, и теперь вам самое время туда вернуться.
Глаза его были голубыми, как перо гнездящегося на море зимородка, окрашенное цветом волн, а щеки припорошил легкий янтарный пушок. Тея подумала, неожиданно почувствовав прилив нежности, что он пытается отпустить бороду и стать похожим на своих щетинистых товарищей. Несмотря на рост и силу, доспехи ему не шли.
Ахеец поднял детей на планер и крепко пристегнул ремни:
– Лучше улетайте отсюда. Мои приятели – грубый народ.
Он ударил по спуску рукояткой меча. Tee хотелось верить, что его товарищи не рассердятся на него за это.
У нее перехватило дыхание. Тело брата налилось тяжестью и, казалось, было отлито из бронзы. Они неслись все вверх и вверх, в яркий солнечный свет и лазурь, где когда-то парили Дедал и тот, другой Икар, в честь которого назван ее брат, пока он не потерял свои крылья и не рухнул в море, как подбитый альбатрос.
Тея открыла глаза. Невидимые сети воздуха перестали резать лицо. Она чувствовала себя то участницей игр с быком, пролетающей над смертоносными рогами, то дельфином, резвящимся от счастья, что над ним солнце, под ним море, а воздух обволакивает, как прохладный шелк.
И тут она увидела, куда они направляются.
– Наклоняйся, – закричала она Икару. – Мы летим к берегу.
Молчание.
– Икар, послушай меня. Не бойся. Помоги мне направить аппарат к горам!
– Боюсь? – обиделся он. – Я не испугался. Я думал о птицах. Теперь я знаю, что они видят с высоты!
– Наклоняйся, – закричали они хором, отдаваясь радости полета, от которого захватывало дух.
– НАКЛОНЯЙСЯ!
Внизу, под ними, как гигантская мозаика, мерцал захваченный дворец, черно-голубые черепицы крыш, мощенные красными гипсовыми плитками дворы с садами и фонтанами и все увеличивающиеся, похожие на грибы столбы дыма, выходящего отнюдь не из кухонного очага. Тут и там сквозь черноту дымовой завесы начинали пробиваться алые языки пламени. «Вот так, наверное, сгорел и кносский дворец», – подумала она. Ахейцы захватывают дома и дворцы, грабят и поджигают. А ее отец? Она была не в силах представить его среди пламени.
Тея от горя обратилась в кусок льда, как вода в пруду, а высоко в небе застыло время, будто все водяные часы замерзли, а тени солнечных перестали двигаться. И все же сами они не остановились. Застыли время и боль, а далеко внизу проплывали деревни с каменными домами, стоящие у больших дорог, на смену им пришли маленькие деревушки, соединенные узкими тропками, потом появились виноградники и оливковые рощи, переходящие в пастбища с редкими островками деревьев и пастушьими хижинами, и так все выше и выше, слегка покачиваясь, поднимались они к горам Иды. Горная вершина, как рассерженный кит, внезапно надвинулась на них.
– Наклоняйся!
Они обогнули заснеженные утесы, и их, как снопом брызг, обдало ледяным ветром.
А потом появился зеленый лес, будто спрятанный в ладонях у старой седой горы, соединяющейся с остальным миром лишь узкой тропой, ведущей на юг к плодородной Мессарской долине и великому городу Фесту.
Страна Зверей.
Они медленно, но неуклонно стали снижаться к лесу. Кипарисы, кажущиеся бронзовыми в лучах полуденного солнца, старые кедры, помнящие еще то время, когда малютка Зевс подрастал в этих горах, сосны, ели и незнакомые деревья пониже, источающие странный аромат, доносившийся даже до них, сладкий и острый одновременно (миррис? сандарак?), зеленое море деревьев с заросшими травой просеками и изумительная, малахитового цвета, речка, а там, там – что это, город или всего-навсего низкорослые деревья, похожие на дома, и канавка, напоминающая защитный ров? Ни один человек, кроме их отца, не бывал в Стране Зверей. Пастухи, бродя со своими овцами, подходили к южным границам и видели, как среди теней мелькают козлоногие юноши, крылатые девы с широко раскрытыми золотистыми глазами и настоящий минотавр – бык, который ходит, как человек.
