День Литературы, 2008 № 06 (142) - [27]

Мне ни к чему волнение и паника,

Ведь я всегда укрытие найду

На Водичковой улице у "Браника"!

* * *

Луна показалась и сгинула,

Как в омут, упав в облака.

Откуда волною нахлынула

Такая густая тоска?

Накинулась, как ненормальная,

Сомкнув рук немытых кольцо,

Как старая блядь привокзальная,

Нечисто дыша мне в лицо,

Честя инородца и выродка,

Всё ближе, ко мне и тесней,

И, чёрт её знает, как вырваться

И как расплеваться мне с ней.

О СЕБЕ

Не приходят ко мне SMS,

Почтальон в дверь не стукнет рукою,

Я — один из усталых повес,

Что не может смириться с покоем.

Сквозь туман улетевших годов

Тихо плачут, сгорая, поленья,

Я живу средь нестройных рядов

Не нашедшего вход поколенья.

Тормознулся, хоть шёл под откос,

Взять решив

своё счастье измором.

Словно кожа вторая, прирос

Свитер чёрный с багровым узором.

Непричастен вниманью зевак,

Улыбаюсь — и это немало,

И темнеет старинный коньяк

В неподъёмных хрустальных бокалах.

На подстилке средь каменных плит

Спи, собака, и сдуру не лай там,

Пусть над домом ревёт и шипит

Непогода в пятьсот снегобайтов.

« * *

У девятого студкорпуса

жжём конспекты и концепции,

Жжём последние иллюзии,

пляшут блики по щекам,

Надуваем тёплым воздухом

мы шедевры контрацепции,

И летят они как ангелы

к поседевшим облакам.

У девятого студкорпуса

тетя Феша с тетей Лизою

На костры глядят коптящие,

взгляд привычен и суров…

Запах дыма тихо стелется

вдоль по улице Фонвизина,

Упираясь в Комсомольскую,

растворяясь меж домов.

Уезжаем во все стороны,

кто в столицы, кто — в провинции

,

От портвейна общежитского —

путь в начальственный коньяк.

У девятого студкорпуса

сгрузим мы свои традиции,

В двести сорок первой комнате

будет новый молодняк.

Мутный свет утихнет в лампочке,

ночь тяжёлым утром сменится,

Станет неба цвет чахоточный

красить липкие ветра,

А потом всё перемелется,

а потом все переженятся,

Будет вновь сырьё готовиться

для прощального костра…

** *

Как я несдержан на язык!

Порою выскажу такое,

Что на меня махнут рукою

И скажут: "Ты чего, мужик?"

Уверен каждый человек:

"Упрямство — признак идиота!"

А я упрям. Как эта рота,

Что мёртвой улеглась на снег.

Могу я написать тома,

Хотя за все мне платят трёшкой,

Не ложкой, а, скорее, плошкой

Хлебаю горе от ума.

Как ни старались бы порой,

Чтоб я был согнут, загнут, выгнут —

Меня на это не подвигнут

Ни Бог, ни царь, ни геморрой.

А.Городницкому

Между ветвями — тучи,

А промеж туч — луна.

Будет погода мучить,

Словно моя вина.

Пьем мы портвейн и херес,

Сделанные в Тавде…

А рыба идёт на нерест

Вверх по большой воде.

Где-то написан Вертер,

И не дымят костры,

Где-то, вы мне поверьте,

Есть телевизоры…

Здесь не Иисус, а Велес

Может помочь в беде.

А рыба идёт на нерест

Вверх по большой воде.

Птичью спугнувши стаю,

Не утомлён пока,

Громко стихи читаю

Травам и облакам,

Слышу я крыльев шелест,

Не понимаю — где…

А рыба идёт на нерест

Вверх по большой воде.

………………………………….

Пахнет душисто вереск,

Липнет луна к звезде,

А рыба идёт на нерест

Вверх по большой воде.

« * *

Времён коловращенье,

Прощанье, как прощенье,

Сотрутся ощущения,

Как старенький пятак,

Построятся поротно,

Уйдут бесповоротно,

Туда, где так вольготно

И безгранично так…

Где далека, как лето,

Симфония рассвета,

Серьгою там продета

Луна сквозь облака…

От вдоха и до вдоха

Вмещается эпоха,

И бледный луч-пройдоха

Резвится на руках.

Ладони согревая,

Сидишь, едва живая,

И звяканье трамвая

Мешает вновь и вновь…

Меж нами тихо ходит

Бездонней, чем колодец,

Безжалостный уродец —

Случайная любовь.

Ворованные ласки,

Несбывшиеся сказки,

Искусственные краски

На веках и душе…

Прости, почти родная,

Тебя глотну до дна я,

А завтра — отходная

В обыденных клише.

В глуши Европ и Азий

Среди чужих оказий

Живём в плену фантазий

Судьбе своей не в лад.

Пусть белая, как вата,

Блестит окна заплата,

И ты не виновата,

И я не виноват.

* * *

Владимиру Бондаренко

Боже мой, как втоптана Россия

В пахнущий навозом перегной…

Если и придёт когда Мессия,

То пройдёт, наверно, стороной.

А мои собратья-иудеи,

Уезжая из родной страны,

Понесут по всей земле идеи

Православной дикой старины.

* * *

Эта женщина страдает и грустит,

Одинокая в объятиях супруга,

Эта женщина найти не может друга,

И душа обременённая болит.

Этой женщине к лицу её печаль,

Взгляд такой же нам являет оленёнок,

Что среди растений радостно-зелёных,

Беспокойно смотрит в облачную даль.

К ней всего-то полчаса езды ночной

На искрящем в возмущении трамвае,

И она вздохнёт, внезапно узнавая

Неизбывное родство души иной.

Не пророк я, но предчувствие твердит:

"Клетка вряд ли навсегда удержит птицу".

В ней заметил я судьбы моей частицу,

И изъятое ребро во мне саднит.

Павел РЫКОВ КОЛОДЕЦ

* * *

У эпохи обманчивый профиль.

Но не станем поспешно судить,

Даже если за хлебные крохи Полагается кровью платить.

Кто сказал, что цена неподъёмна? Разве медь не равна серебру! Меднозвонны сосновые брёвна

На сибирском, калёном ветру.

И с улыбкой — никак не иначе, — Покоряясь хуле и вражде,

Я молился, взыскуя и плача,

На медальные лики вождей.

На такие не русские лица…

Их глаза с вожделеньем глядят,

Как тебя, Православья столица, Откуют, отсерпят, отзвездят…

Веру предков предав и покинув, Рукотворным внимая богам,

Стражду я, будто в древности Иов,

На терзанья Нечистому дан.

РОССИЙСКАЯ ОСЕНЬ.

1990 год

Уличитель хрипатый,

плеватель и тыкатель пальцем!