День Литературы, 2008 № 06 (142) - [26]

"Россия — дом Пресвятой Богородицы, подножие престола Небесного" ; "погоду делает, определяет сознание вера Православная" — понятно, что эти слова принадлежат человеку, наделённому религиозным сознанием и глубоким чувством к Родине. Его патриотизм и Православие — не разрозненные черты, но единое качество, которое не мешает с большим уважением относиться к арабской культуре, по-своему любить Восток. На представление арабов в качестве "людей недалеких, людей-зверей" повествователь в возмущении вопрошает: "Кто ж тогда дал миру алгебру, арабские цифры, величайшую поэзию?" Частью культуры народа является его кухня. Видимо, поэтому автор так подробно расписывает яства, которыми потчевали его арабы.

Не исключено, что невероятное количество съеденного героем может раздражать некоторых читателей. В какой-то момент, действительно, кажется, что автор издевается над нами. Однако описание немыслимого изобилия на столах художественно оправданно. Таким образом В.Крупин лишь хочет подчеркнуть достоинства людей востока — их гостеприимство и широту души — качества, роднящие их с людьми русскими и обеспечивающие основу для межнациональной дружбы. Разнообразие запахов и вкусов — художественный приём, подтверждением этому служит сопоставление арабской и русской кухни, а также неоднократное противопоставление арабского и европейского застолий, восточной и американской еды. По своей самобытности, изобилию, богатству вкусами достойными соперницами повествователь считает великую империю под названием "Русская кухня" и кухню восточную. А вот американская кулинария, вершиной которой стал "хот-дог, горячая собака, сосиска в хлебе", с ними и рядом не стояла. Европейское же застолье из личного опыта главного героя — это разнообразие спиртного в противовес мыслимым и немыслимым вариациям кушаний у арабов.

Все эти сопоставления-противопоставления приводят автора к философскому обобщению, ещё раз подчёркивающему идейную направленность повести в целом: "народ, сохранивший национальную кухню и женщину, стряпающую на кухне, имеет будущее!" Отсюда вытекает, что у России есть будущее, у стран Востока также есть будущее, а вот у Америки оного нет, потому что там "еда собачья" и люди делают деньги, "чтоб их жрать", да вот только "подавятся".

Как человек религиозный, главный герой сознает, что ежедневные объедания — не что иное, как "вакханалия вкуса, бешенство аппетита, торжество плоти, именины желудка, ожирение головы, отолстение сердца". Он неоднократно пытается начать жить "духом", а не "брюхом", "разорвать гастрономический круг", перестать "чреву служить", но тщетно. Выражаясь словами Кокшенёвой, "избежать соблазна", действительно, не получается.

Однако нет в тексте подтверждений тому, чтобы "православное зрение заплыло жиром". Доказательств адекватности взгляда героя на те или иные явления окружающей действительности православному в тексте предостаточно.

Да, рассказчик склонен проводить параллели между Православием и исламом: листая книги, оставленные для него гостеприимными хозяевами в номере, он замечает очень много хадис, похожих на православные. Да, подчас вызывает недоумение то, что православный человек в разговоре с арабами употребляет обороты речи, характерные для мусульман: " — Это очень даже так, — подтвердил я и добавил для твёрдости: — Альхамду лилля! Клянусь Аллахом!.." Однако во всём этом нельзя обнаружить изменений в вероисповедании центрального героя повести, отклонений от Православного мировидения: "Я прилепился ко Христу, и мне не надо больше ничего искать. Я спокоен: я нашёл смысл жизни". Во всех диалогах этот человек категоричен в вопросах, касающихся веры: " — Вы считаете, что православная вера единственно правильная. Так?

— Для меня, да. Она принесена на землю самим Богом. И Моисей и Мухаммад — пророки, Иисус Христос — Сын Божий.

— Мы также верим в Его второе пришествие.

— Слава Богу. Но ждёте как пророка, опять же. А Он обещал Суд.

— Но именно Христос перед Вознесением обещал послать людям утешителя. Он говорил о пророке Мухаммаде.

— Нет, вот тут мы не сойдёмся: Он говорил о Духе Святом…" Он не желает подстраиваться под пусть и очень гостеприимных арабов, открыто и прямо отстаивает собственные убеждения.

Остается неясным, по каким фактам из текста критик Кокшенёва делает вывод о том, что "православное зрение" героя или писателя (здесь это разграничение не имеет смысла по причине уже упоминавшейся слитности их образов) "заплыло жиром", то есть притупилось, исказилось или вовсе атрофировалось.

Михаил СИПЕР “В ГЛУШИ ЕВРОП И АЗИЙ…”

* * *

Над Прагой дождь. Темна волна в реке,

Летит вода на статуи и здания.

Зажавши зонтик в мокром кулаке,

Я уделяю городу внимание.

Закрыт от солнца мутной пеленой,

От Вышеград раскинувшись до Жижкова,

Он долго перелистывался мной

Старинной и загадочною книжкою.

Здесь надо быть и жить не торопясь,

Включив души глядящий далеко радар,

Чтоб уловить магическую связь

Своей судьбы и мокнущего города,

Чтобы понять и ощутить восторг,

Впитать в себя живое излучение

Людей и стен, проулков и мостов

И площадей в вечернем освещении.

Хоть дождь меня опутал на ходу,