День Литературы, 2006 № 01 (113) - [24]

Разве Святое молчанье Евангелистов не выше всех поэтических видений и фантазий?

Монах сказал:

— Две тысячи лет человечество всматривается в те Святые первоначальные Дни Детства Христа! Во Дни Святого Гнезда и Святого Птенца!

И ты вглядись! Ведь эти Дни были.

Господь даст тебе мимолетно свято увидеть те ускользающие, обветренные Дни, Дни, Дни, когда Спаситель был ещё более Человеком, чем Богом...

Из бездны, тьмы времен вдруг явятся те пресветлые Дни. И уж невозможно будет отойти, отлепиться, отстраниться от Них всем человекам на земле...

Только очисти душу от суеты, как древнее зеркало от жемчужной пожирающей пыли...

Я сказал:

— Отец, пыль столетий пожирает не только глаза человеков, но и зеркала...

А тут пыль тысячелетий... Как глядеть чрез неё? Вот он — тысячелетний песчаный хамсин, хамсин — Великий Ветер Пустынь!.. Ветер непобедимого Забвенья...

Как узреть Те Дни чрез него?.. Хамсин, хамсин, лишь ты вечен и неизменен... И две тысячи лет назад ты стоишь, течешь летучими песками над Назаретом...

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

... Хамсин, хамсин, ты вечен и течешь над Назаретом...

— Ах, иму, иму, мама, мама, маа! Как сладко пахнет в хамсине сирийская снежная роза, роза! На крыше назаретского нашего домика, вылепленного из глины и дикого острого камня.

И стены домика похожи на наши рваные и оттого ещё более родные одеяла.

Мама, матерь, как роза попала на крышу? Отец мой Иосиф посадил её на крыше? Иль ветер занес семя её?

Я вдыхаю её аромат. Тяну телячьими ноздрями.

Я встал на колени, склонился над розой над самом краю крыши и дышу ароматами.

Тогда Мать говорит:

— Сын, ты уже давно дышишь розой. Сходи с крыши.

Он говорит:

— Мама, я сойду, когда осыпятся все лепестки... Они такие недолговечные. Так быстра весна в Галилее... Ветрена... Хамсин пожирает её...

Она говорит:

— Ты ничего не ешь... Похудел от этой розы... от хамсина слепого...

Он говорит:

— Мудрецы говорят, что в раю человеки ничего не едят, а только вдыхают ароматы вечноцветущих деревьев и кустов... Я в раю, мама?

Я хочу, чтобы все люди были в раю, и добрые, и злые... Человеки вышли из рая и идут в рай.

Жизнь — это мост между раем и раем. Все идут в рай, и все будут в раю... И добрые, и злые... Ада нет в небесах... Ад только на земле...

Он говорит:

— Вчера по Назарету проходил персидский караван с хной, басмой и горной бирюзой. Перс-зароастриец сказал: "Рай находится у подножья наших матерей..."

Караван ушел бесследно, остались только эти Слова? От всех караванов остаются только Слова?

Иму, иму, мама, пока я не вырос, пока я брожу у твоих колен, пока я дитя — я в раю.

Царство божие у колен матерей?

Царствие божие среди детей?..

А раввины говорят, что рай — это награда за гостеприимство...

Но этого мало...

Хамсин, хамсин вечный стоит над Назаретом... Как быстротечна роза,как скоротечна весна в хамсине... Иму,и мы уйдем,опадём,как роза,а хамсин будет веять вечно... И мы станем хамсином,хамсином... вечным... вечным...

...Лепестки розы осыпались от набежавшего ветра. Лепестки осыпались, и Он сошел с крыши к Матери своей.

В раю не опадают лепестки......

В раю нет хамсина...

ГЛАВА ВТОРАЯ.

— Абу, абу, отец, отец мой! Старый, покосившийся Иосиф в дряхлом таллифе с древнеиудейскими голубыми кистями — "цицит" на краях, согласно Закону Моисея, но не в простых, пальмовых, а в кожаных римских сандалиях!

Ах, отец мой!

Откуда у вас эти кожаные сандалии патрициев, ведь вы простой плотник?

Кто в сиятельном Риме слышал о пыльном Назарете?..

Но ноги ваши бегут к Риму? К патрициям сонным с вечно сладкими губами... которые они хищно облизывают, и хотят облизывать до смерти, и готовы погубить мир для этого.

Абу, абу, отец, после запаха снежной розы так терпко, тепло пахнет потом ваш таллиф, на котором всегда блестят и колются мелкие стружки и щепки от обструганных дерев, когда вы делаете плуги и ярма.

Отец, когда Господь дает человеку мудрость в детстве иль в молодости его, то зачем ему старость с её печалью слёзной и болезнями неизбежными?

Ведь старость дана для мудрости.

А если мудрость приходит в детстве, то зачем юность и зрелость мужа и ветхость старца?

Эллины говорят, что Господь забирает своих мудрецов, любимцев в молодости, чтобы избавить их от мук земной жизни.

Я хочу уйти к Господу на детских упругих ногах, а не на старых, шатких, отец...

Мальчик печально глядит на отца, на его изношенные ноги в сизых венах. Он едва доходит отцу до живота.

Иосиф невысок, но крепок, широк, как старая олива. Плотнику нужно крепкое, приземистое тело.

Иосиф говорит:

— Кто сказал тебе эти Слова? В каких синагогах фарисеи, саддукеи, книжники-соферимы сказали тебе это?

Иль Моисей в пустыне иль на Синае говорил?

Иль царь Давид средь стад пылящих?