День Литературы, 2005 № 10 (110) - [14]

В.Б. Вы можете сказать, Игорь Петрович, какой Гоголь вам ближе — малороссийский, со всякой чертовщинкой и веселой сказочной мистикой времен "Вечеров на хуторе близ Диканьки", или же иной, питерский, времен "Шинели" и "Мёртвых душ"?

И.З. Мне, конечно, сейчас ближе всего поздний Гоголь, Гоголь, который решил открыть свою душу читателям. Вышел с исповедью, с "Выбранными местами…" и что получил? Хулу и насмешки.

В.Б. Так всегда и бывает, смеялись и над Толстым, и над выступлением Солженицына в Думе. Такова наша, да и мировая, образованщина.

И.З. А мне так хотелось его защитить! Хотя он, конечно, не нуждался в моей защите. Пусть он не создал положительного героя, которого пытались создать все русские писатели. Но он сам стал таким героем. Я убежден, что истинные герои русской литературы — её творцы. Они достойны поклонения. Они прожили достойную жизнь.

В.Б. А сейчас вам не хочется защитить Гоголя от нападок на него и на Украине, и на нашем телевидении с лунгинским пасквилем?

И.З. Сейчас прошел этот фильм о мёртвых душах. Кроме того, что это мерзость, я ничего сказать не могу. Не так давно читал книгу Ю.Барабаша, бывшего высокого партийного чиновника, о Шевченко и Гоголе. Он доказывает, что Шевченко выше Гоголя во всех отношениях. Во-первых, как писатель. Во-вторых, как патриот своей родины. Гоголь изменил Украине, а Шевченко нет. И он цитирует новые переводы Михаила Шевченко. Мы знали Шевченко по смягченным переводам Рыльского, Тычины и других советских поэтов. А сейчас его переводят заново. И сколько в его стихах нелюбви к России, к русскому человеку вообще? Откуда это? Ведь ему помогали русские люди — Жуковский, Лесков. Даже Белинский, сочувствовавший его судьбе, удивился, когда Шевченко стал материть императрицу. Сейчас на Украине его преподают как зарубежного писателя. Перевели на украинский "Тараса Бульбу", где казаки, погибая, вместо слов: "Да пусть стоит русская земля!", восклицают "Да пусть стоит украинская земля!". Я как-то спорил с поэтом Дмитро Павлычко, одним из зачинателей самостийности, так он уверял меня, что в Запорожской Сечи жили одни украинцы. Я опровергал его: но это были беглые крестьяне из России. Думаю, от таких перекосов теряет украинская культура. Ведь она имела выход в мир через русский язык.

В.Б. На мой взгляд, они собираются стать региональным народом с региональной культурой, но земли они отхватили, и русского и иного населения, как имперская держава. Они не имперский народ, и думаю, не переварят такой объем чужеродности. Я как-то спорил с одним из лидеров их радикалистов. Говорю, вам бы надо было самим отдать все москальское, и Крым, и Одессу, и Донбасс, дабы укрепить свою самостийность. Русская имперская культура от Одессы до Крыма, от Донбасса до Харькова, вплоть до самого Киева, никогда не украинизируется. Да ещё миллионы новых украинских гастарбайтеров в России, они же поневоле русифицируются. В самой Украине никто не читает украинских писателей, посмотрите по книжным магазинам даже Киева, и страшно подумать, Львова. По всей Украине нет ни одной видеокассеты на украинском языке, не покупают, рынок не берёт. В советское время на виду стояли книги на украинском языке, и лишь где-то в уголочке — на русском, сегодня же все первые ряды — русские книги.

И.З. Когда я жил в Васильевке, в деревне, где мы создавали музей Гоголя, то видел, что рядом живут прекрасные люди, не озабоченные никакой враждой с русскими. Одно тело, одна большая семья. То, что происходит с нею и с Гоголем печально и горько.

В.Б. Придётся ездить в Рим, где тоже так много гоголевских мест. Вы, очевидно, были в Риме на улице Треви, где в кафе выставлен автограф Гоголя, где чашечка кофе стоит 5 евро, где он писал "Мертвые души". Ради Гоголя я не пожалел эти 5 евро, сел за столиком под гоголевским автографом и как бы очутился в России.

И.З. Да, везде, где жил Гоголь, жила и Россия. И римский Гоголь — это самый русский Гоголь.

В.Б. Я сам против такого американизированного табеля о рангах, первый, второй, третий… Но если взять четыре или пять наиболее известных во всём мире русских писателей: Гоголя, Толстого, Достоевского, Чехова, Тургенева, может быть, Лескова (я не беру поэтов, Пушкина, Лермонтова, Тютчева и так далее), то чем, на ваш взгляд, Гоголь отличается от других наших великанов русской литературы?

И.З. Думаю, с Гоголя начинается христианизация русской советской литературы. Конечно, Федор Достоевский — его ученик, все темы, которые он затрагивал в своих книгах, он взял у Гоголя. Гоголь наметил темы для всех романов Достоевского. В "Выбранных местах из переписки с друзьями" — о страшной опасности обезбоживания народа, о "гордости ума", о пагубе фанатизма. При этом Гоголь, по крайней мере в своей прозе, — поэт. Достоевский психоневролог и патологоанатом, он погружается в подполье души человеческой, но человек не может всё время находиться в подполье. От постоянного присутствия тьмы он слепнет. У Достоевского отрицатели, сомневающиеся, подпольные почти всегда убедительнее, чем те, кто им противостоит. Этим, в частности, и объясняется популярность Достоевского на Западе. Она связана не только с тем, что Достоевский разоблачил "бесов" и угадал будущее, но и с тем, что его отрицатели близки современному сознанию западного человека. Он скептик, он разочарован. Если в каждом человеке сидит смердяковщина, то на что и надеяться. Я как-то написал статью о Чехове и Толстом. Именно о их духовной связи. Вы, Володя, упомянули и Николая Лескова. Это — величайший писатель. Лесков написал "Соборян", кстати, печатавшихся в один год и в одном и том же журнале с "Бесами" Достоевского в "Русском вестнике". Ничего подобного Достоевский не написал. Вот откуда бьет сноп света. Может, поэтому Федор Достоевский никогда и не был любимым в народе писателем. Толстой был. Лермонтов, Пушкин. Даже Гоголь, Чехов... А вот Достоевского народ никогда не любил в массе своей, не чтил, как своего. Это писатель для интеллигенции. Есть, конечно, исключения. "Повесть о молодом герое", которую он написал в Петропавловской крепости. Замечательная вещь. О первой любви мальчика к взрослой женщине. Почти тургеневская вещь. Достоевский еще в начале своего пути заявил, что я растопчу их всех. (То есть своих предшественников и современников.) Спишем это на молодой задор. Ибо в целом всё-таки линия у русской литературы была одна. Гоголь воскресает и в Толстом. В его дневниках. Неудовольствие одним лишь искусством. Его недостаточно, чтобы изменить что-то в жизни.