День Литературы, 2004 № 06 (094) - [8]

"Шарашка была разделена на секторы, у каждого был свой час научного соития. Секторы трудились, размножались, диссертации защищались, рукописи обсуждались. В стране с восьмичасовым рабочим днем существовало учреждение, в котором трудящиеся видели друг друга раз в неделю. Старшие и младшие сотрудники раз в неделю упивались взаимообсуждением. Слово было поступком, событием..."

Вот из какого "Ноева ковчега" отправлялись в "культплавание" всякие смелянские, которые стали довольно несимпатичным явлением в нашей культурной жизни. Это они мелькают на экранах всевозможных шоу, ведут свои программы, подчас не обладая для этого самыми элементарными данными, выступают с "умными" речами на представлениях шоуменов, пишут начетнические статьи в "демократических" изданиях, потому как имеют звания, дающие им "право" поучать зрителей и читателей, говорить банальности со значительным видом первооткрывателей. В общем, действуют по принципу: "Пипл всё схавает",— как выразился на своем сленге один наш рок-музыкант.

Чего можно ждать от таких ученых, если их профессиональный багаж — нахватанные цитаты, вычитанные и услышанные чужие мысли? Золотых голов среди них, как правило, нет. Это принадлежность Кулибиных и Менделеевых в изобретательстве и науке, Баженовых и Казаковых — в зодчестве, Репиных и Глазуновых — в живописи. И ряд этих великих русских имен можно продолжать бесконечно. А для тех, кто печет, как блины, диссертации в "шарашках", нужны не золотые головы а свинцовые другие части тела, чтобы высиживать свои плагиаты-компиляции, а потом с помощью дипломных "корочек" учить молодое поколение, что они и делают.

Тут за примерами далеко ходить не надо. С экранов телевизоров долго не сходил большой друг Смелянского, наш экс-министр культуры и по совместительству шоумен М.Е.Швыдкой, речь которого изобилует цитатами и высказываниями мудрецов всех эпох и народов. Память у него превосходная. Что же касается своих собственных мыслей, то с этим как-то не очень. Зачастую видишь, как деятельность смелянских оборачивается из "частной практики" в общее негативное для нашей культуры искажение истории и творческого наследия русского искусства.

Однако их "заслуги" нынче высоко ценятся. До выдвижения на Госпремию Смелянский получил приз Фонда поддержки театра Табакова (оказывается, есть и такой фонд.— Г.Г.). Уж не за то ли, что воспитывает в будущих актерах качества, необходимые "русским гарвардцам": отсутствие патриотизма, например, или деляческий подход к искусству, выражением чего становится попирание наших национальных традиций? А может, Анатолий Миронович Смелянский сумел так же, как прежде Олега Николаевича Ефремова, очаровать Олега Павловича Табакова? Ведь он так старательно бросает камешки в сторону нелюбимого ими собрата — МХАТа им.Горького!

Так, на праздновании столетия исторической встречи основателей МХТ (так первоначальноименовался МХАТ), К.С.Станиславского и В.И.Немировича-Данченко, Смелянский, не смирившийся с тем, что театр на Тверском бульваре успешно работает, категорически заявлял: "МХАТ СССР имени Горького ушел навсегда и никогда не вернется!"

Так-то он так, но существует другой театр с тем же названием и теми же традициями, вот только принадлежность у него другая: он — собственность России и служит ей и своему народу. Кстати, на этом празднике Смелянский с Ефремовым сидели, как близнецы-братья, плечом к плечу в первом ряду зала. А на экране, висящем на сцене, постоянно показывалась эта парочка — вероятно, для того, чтобы вызвать у присутствующих аналогию: "Ну, прямо как Станиславский и Немирович",— посмеивались актеры.

Что же касается юбилея самого МХАТа, его столетия, то об этом в "Уходящей натуре" написано как-то скороговоркой. Но мы-то, зрители, увидели по телевизорам это бестолковое и небезалкогольное зрелище, абсолютно недостойное одного из ведущих театров нашей страны. Обычно именно завлиты отвечают за проведение подобных мероприятий. Однако, как видно, Анатолий Миронович решил тогда пустить всё дело на самотек: дескать, пусть все видят, во что превратился ныне театр. А зрелище очень нуждалось в цензуре, о которой он так нелестно отзывается в своем "эссе".

Никто не станет спорить, что цензоры в советское время не кромсали пьесы и готовые спектакли. Кстати, во все времена существования русской литературы немало авторов, даже очень маститых, лютой ненавистью ненавидели цензоров и редакторов. Да и сам Смелянский прикладывал руку к подобным делам. Это следует из его воспоминаний о том, как он сидел всю ночь над сокращениями пьесы М.Шатрова "Так победим!" Пьеса была о В.И.Ленине и, понятно, требовала большой точности и исторической достоверности. Ее постановке завлит уделял большое внимание. Уж не потому ли, что там в негативном свете показывался И.В.Сталин, а это могло порадовать тех, кто всячески старался оболгать и принизить эту фигуру отечественной истории?

Что касается отношения Сталина к театру, то оно общеизвестно: ни один руководитель нашей страны ни до, ни после него не уделял такого большого внимания искусству вообще. Именно с его согласия и по рекомендации в МХТ была поставлена пьеса М.А.Булгакова "Дни Турбиных". Несмотря на идейные разногласия с писателем, Сталин высоко ценил художественные достоинства пьесы, тот нерв, на котором она держалась. Но об этом Смелянский, считающийся булгаковедом, не пишет. Это не в ключе его идеологической направленности.